В темноте.
В одиночестве.
Клетка стесняет движения, давит на тело. Я пытаюсь вырваться из нее, но железные прутья не отпускают. Я изо всех сил давлю на ее стенки, но они неподатливы. Я отступаю, отдыхаю, но не сдаюсь. Порой это может продолжаться часами — моя борьба с клеткой. В темноте, в полном одиночестве, с криками в пустоту и с битьем кулаками в стены.
Но случается так, что изредка меня неожиданно накрывает волной бесконечного счастья. Меня «стукает» по голове и уносит в безбрежную голубую даль. И тогда я понимаю — это и есть любовь, живущая во мне наперекор и вопреки всему. Наперекор разлуке, отчаянию, безысходности и даже смерти. И это чувство даришь мне ты — мой единственный, мой ненаглядный, звезда моей судьбы! Без тебя меня окружает лютая зима. Без тебя у меня почти не получается дышать и вообще жить. Без тебя все утрачивает смысл… Но я не имею права сказать тебе об этом!
И вот я снова оказываюсь в клетке. Меня преследуют бессонные ночи, сотканные из непонятных очертаний, стиснутого пространства, криков и пустоты. У меня нет никого, кроме тебя, и уже никогда не будет… А знаешь почему? Потому, что мы с тобой — однолюбы! Потому, что однажды ты пришел ко мне и перевернул мою жизнь. Потому, что твои глаза тоже кричат, не смея произнести это вслух: «Мой сумасшедший, желанный, горячий, дикий зверек! Хочу тебя безумно! Что же ты делаешь со мной, милый мой зверек?» Потому, что однажды ты открыл мне дверь своей души. Потому, что однажды ты искал моих поцелуев и подарил мне непереносимую сердечную боль. Потому, что однажды ты должен меня забыть… У меня нет никого, кроме тебя, любимый, и никогда не будет, ибо это ты подарил мне то сумасшедшее счастье, которое теперь со мной.
Навсегда…
Незадолго до полудня мы вышли к Блентайру. За его стенами, за улочками и предместьями, за бастионами и башнями расстилались темные, почти лишившиеся снега поля. Я с удивлением рассматривала высокие стены города, практически до половины засыпанные песком, и мощные ворота, заваленные принесенными ветром камнями. Сразу становилось понятно: уже многие месяцы город пребывает на осадном положении, а порожденная Пустошью смерть остановилась на самой последней границе, чуть не раздавив столицу Лаганахара, едва не засыпав ее до самых крыш. Я задумчиво расхаживала по песку, рассматривая носки своих сапог, густо припорошенные белой пылью. Получается, я смогла остановить наступление Пустоши и спасла город, но как теперь освободить его из объятий пустыни и избавить от песка?
К счастью, возле стен Блентайра нас не только поджидал песчаный ужас, но и встретило радостное известие, сильно изменившее мое восприятие окружающей действительности. Помнится, я уже размышляла о том, что все мы не прочь совершить что-нибудь доброе, просто ждем, кто же первым начнет это делать. И теперь я воочию убедилась, что мои пламенные речи не пропали втуне, а угодили на плодотворную почву и дали первые всходы добра и милосердия. Под стенами Блентайра копошились многочисленные эльфы, издалека смахивающие на дружных, работящих муравьев. Десяток основательно установленных шатров свидетельствовал о том, что Полуденные обосновались здесь давно и надолго. Разбитые на несколько отрядов, они споро разгружали вновь прибывший караван, а затем с помощью веревок поднимали на стену кувшины с водой и корзины с провиантом. Заправлял всеми этими делами высоченный, мускулистый воин, щедро обвешанный ожерельями из разноцветных ракушек. Едва завидев его широкоплечую фигуру, я радостно завопила и со всех ног помчалась к воротам, по щиколотку увязая в рыхлом песке.
— Горм! — самозабвенно голосила я, подскакивая от избытка обуревающих меня эмоций и размахивая руками, словно мельница крыльями. — Горм, я вернулась!
— Ого! — Эльф порывисто обернулся и успел подхватить меня, прыгнувшую ему на шею. Я крепко вцепилась в кольчугу воина и прилипла к нему как ядовитая омела к дубу, для пущей надежности обвив руками и ногами. — Наследница…
— Ну вот мы и встретились снова! — взахлеб лепетала я, целуя Горма в щеки, пятками экзальтированно колотя его по ребрам и одновременно с этим сбивчиво рассказывая о своих приключениях.
— Только не плачь, а то я и сам разрыдаюсь! — подозрительно пискляво попросил воин, баюкая меня в своих объятиях. — А ты молодец, живучая! Даром что худенькая и слабенькая, как тростинка…
— В экстремальных условиях выживают самые сильные растения, — самокритично скривилась я. — Но они почему-то называются сорняками.
— Знаешь, мы так долго ждали твоего возвращения, что уже начали подозревать худшее, — торопливо добавил Горм.
— Что именно? — ошарашенно вопросила я, немного отстраняясь и хватая друга за уши. — А ну посмотри на меня и не смей отводить глаза… Тьма, неужели вы решили, будто я не сдержу данное обещание?
— Конечно нет! — смутился бравый вояка, более склонный к ратным подвигам, чем к сложным логическим умозаключениям. — Мы опасались, что ты, например… — Он растерянно пошарил глазами вокруг, взглядом натолкнулся на Ардена и догадливо просиял: — Что ты, например, выйдешь замуж за какого-нибудь прекрасного принца и позабудешь о нас!
— Ну вот еще, глупости какие! — сердито фыркнула я, сползая вниз с могучего торса воина. — Запомни, я никогда не выйду замуж. Больно мне это надо…
— Ага! — многозначительно хмыкнул Горм, правильно расшифровав и мое смущение, и похоронно- мрачное выражение, тут же нарисовавшееся на лице Ардена. — Никогда не говори никогда…
— А не много ли ты языком мелешь, болван неотесанный? — уперев руки в бока, пронзительно завизжала Эвридика. — Это я выхожу замуж за принца! Понял?
— Понял, чего уж тут не понять-то! — разочарованно крякнул гигант, деликатно подхватил меня под локоток и отвел в сторонку. — Это что с тобой творится? — огорошил он меня вопросом в лоб. — Не нужно быть магом, чтобы понять: этот юноша и есть последний твой спутник, напророченный Лаллэдрином! Почему же теперь какая-то нахалка заявляет на него свои права?
— Он? — Я сделала непроницаемое лицо. — С чего ты взял, будто это он?
— Ага! — Горм моментально понял вежливый намек не лезть своими лапищами в мою личную жизнь. — Ясненько.
— Ну и хорошо, если ясненько, — обаятельно улыбнулась я, на всякий случай показывая острые зубы. Дескать, не такая уж я и растяпа: если потребуется, тоже могу укусить. — Рассказывай тогда, что у вас тут за стихийный перевалочный пункт образовался?
— Насчет перевалочного ты точно подметила, — язвительно рассмеялся воин. — А я при нем переводчиком работаю — занимаюсь переводом нашей жратвы на прожорливые человеческие желудки.
— Король Адсхорн приказал помочь людям? — с замиранием сердца спросила я.
— Он самый! — довольно кивнул Горм. — Внял твоим убеждениям. И повелел Эррендиру делиться едой с жителями Блентайра, покуда у нас останется хоть зернышко пшеницы в амбаре и капля пресной воды в фонтанах!
Я восторженно присвистнула, не в силах подобрать нужные слова, способные в полной мере отобразить охвативший меня экстаз.
— Значит, жители Блентайра не погибли! А сам город вы посетили?
— Не-а! — отрицательно мотнул головой Горм. — Да мы и не рвемся особо попасть внутрь периметра крепостных стен. Кстати, люди и сами хороши: жратву от нас принимают, а к себе в гости не зовут. Может, это и правильно… — Он неуверенно почесал в затылке. — Мы с дозорными на стене переговариваемся, нам и этого хватает. Живописуют они свой быт, так сказать, в деталях и красках. Что там у них творится — мама не горюй, нас аж в дрожь бросает. Яко бы болезни по ним прошлись, половину города выкосили, погромы случались и о каннибализме байки ходили. Король Вильям болен и стар, а наследника у него нет. А еще сообщили они нам по секрету, что глава гильдии Чародеев заперлась у себя в башне — видать, недоброе замышляет!
