принадлежал женщине.
— Доверия! — честно ответила я. — Вашего доверия!
Толпа шокированно ахнула.
— В нашей жизни есть то, что никогда не возвращается обратно, — рассказывала я, стремясь поделиться с людьми тем, что проверила и испытала на себе. — Но я хочу изменить это правило! Скажите, что бы вы хотели вернуть? — Я сознательно вовлекала толпу в беседу.
— Зря потраченное время! — откликнулся уже знакомый мне мальчишка.
— Глупые слова! — мрачно пробасил какой-то толстяк.
— Упущенные возможности! — несмело вякнула тощая девица.
Я кивнула и задала новый вопрос:
— А о каких пропажах вы сожалеете?
— О попранной чести! — выкрикнули с задних рядов.
— О спокойном быте! — прошамкала древняя старуха.
— О надежде на светлое будущее! — рассудительно вставил крепкий молодой мужчина.
Я кивнула повторно:
— Какие ценности вы научились уважать и беречь?
— Принципы! — поторопился внести свою лепту мой постоянный оппонент.
— Любовь! — зарделась девица.
— Дружбу! — слаженно проскандировала стайка подростков.
— Вы поняли, что в нашем мире самое ненадежное? — не отступала я.
— Власть! — летело над площадью.
— Удача! — вторило эхом.
— Состояние! — звучало как насмешка.
— Что определяет жизненный путь каждого человека? — Я уже не скрывала своего ликования, обнадеженная пониманием и податливостью толпы.
— Труд! — прогудел здоровяк в фартуке кузнеца.
— Честность! — самокритично зарделся юноша в сюртуке ростовщика.
— Личные достижения! — ударил мечом о щит молодой воин.
— Что разрушило Блентайр? — затаив от волнения дыхание, вопросила я.
— Предательство! — не солгали люди. — Гордыня и злость!
— Я пришла для того, чтобы время больше не тратилось зря! — призналась я. — Чтобы никто не ранил другого глупыми словами и не упускал свои возможности. Я верну вам честь, спокойный быт и дам светлое будущее. Вы станете жить согласно своим принципам, в любви и дружбе. Сможете доверять своей удаче, не будете завидовать власти и состоянию других. Результат вашего труда станет зависеть только от честности и личных достижений. И конечно, все это произойдет лишь в том случае, если вы отринете предательство, гордыню и злость.
— Правда? — недоверчиво ахнула толпа.
— Вы перестанете болеть, а ваши дети не пойдут на корм кровавой богине. Я избавлю Лаганахар от песка и верну его почве былое плодородие. Угроза голода минует… — обещала я.
— Но как? — не сдавался мой упрямый оппонент.
— Я — серый маг! — Я подняла высоко над головой Звезду своей души, ярко переливающуюся всеми цветами радуги. — И все собранные мною знания предназначаются для вас!
— Так не бывает! — резонно покачал головой ростовщик. — За все нужно платить. Чего ты попросишь от нас взамен? Наши души, наши жизни?
— Ничего! — сердито рассмеялась я. — Я же не змееликая, мне ни к чему жертвы. Я прошу только одного — помиритесь с эльфами, лайил и ниуэ, а они в свою очередь помирятся с вами. Мы станем единым, неразделимым народом, живущим в процветании и благоденствии.
— Это невозможно! — Меня захлестнула волна негодующих воплей. — Лайил ненавидят эльфов, а эльфы — их. И пусть Полуденные спасли нас от голода, но души убитых нами воинов взывают к отмщению… Мы не простим Перворожденных, а они никогда не простят нас.
— Погоди, Наследница! Ты сама не понимаешь, о чем просишь, — принялся здраво втолковывать все тот же невидимка, и шум стих как по мановению руки. — Вспомни старинную прибаутку: скорее Сол соединится с Уной, чем в Лаганахаре воцарится мир между всеми населяющими его народами. Твоя мечта несбыточна. Мы в нее не верим…
— Да? — вызывающе усмехнулась я, обводя взором выжидательно притихшую толпу. — Не верите, значит? А если я совмещу Сол и Уну, поверите?
По площади прокатился шквал всеобщего недоуменного ропота.
— Она уже в городе! Она вернулась! — Злобно сжимая кулаки, Кларисса, словно загнанный в клетку зверь, металась по молельне Звездной башни, исходя бессильной яростью. — Да будь ты проклят, лицемер! Ты меня обманул! — Лезвие тяжелого Грома обрушилось на статую пресветлого бога Шарро, и на пол посыпались обломки мрамора. — Толпа идет за ней, а она поведет ее против чародеев, свершая пророчество Неназываемых. Мне конец…
— А разве ты в этом сомневалась? — торжествующе прошипела Ребекка, крепко привязанная к железным кольцам, вбитым в стену. Безжалостно растянутая до скрипа в суставах, почти распятая. — Твои приспешники сумели захватить нас, но навредить Йоне тебе слабо!..
— Посмотрим! — высокомерно хрустнула пальцами чародейка. — К счастью, я пока еще глава гильдии и со мной остались несколько самых влиятельных магов, владеющих боевыми заклинаниями. Возможно, Наследница и сильна, но выстоит ли хрупкая девочка против десятка зрелых, опытных мужчин- чародеев?..
— А ты проверь! — ехидно посоветовала лайил. — Могу лично засвидетельствовать, Йона и не таких обламывала. А от твоих магов вообще клочки по закоулочкам полетят, я в этом уверена!
— Наглая тварь! — взбешенно заорала Кларисса, окончательно выведенная из себя неистребимым оптимизмом своей пленницы. — Я еще подумаю на досуге, какой именно смерти ты заслуживаешь… И не надейся, что умрешь быстро и безболезненно. Нет, я буду медленно отрывать от тебя кусочек за кусочком, ломать косточку за косточкой, выдирать ноготь за ногтем! — Чародейка даже облизнулась, предвкушая описываемые ею пытки. — Но сначала я разделаюсь с этим мерзким псом, так подло меня предавшим! — Она обвиняющим жестом указала на Беонира, прикованного рядом с невестой.
— Уважаемая чародейка, я бы очень хотела, чтобы ты тоже поступила со мной как с собакой! — кривляясь в веревках, издевательски заканючила отважная воительница.
— В смысле? — ошеломленно поинтересовалась Кларисса.
— Да я ведь не прошу ничего особенного, просто покорми и отпусти погулять… — сладким голоском пропела неисправимая язва.
— Ах ты еще и ерничаешь! — Магичка со всего маху ударила Ребекку по губам. — Падаль!
— Ты сама скоро кровью умоешься, обещаю, — заверила ее лайил, облизывая разбитую губу. — Йона запросто прихлопнет хваленых магов, раздавит, словно комаров, а затем придет сюда и вытрясет из тебя твою черную душу…
— Тьма! — обреченно заломив руки, взвыла глава гильдии. — Что же мне делать? Кто мне поможет?
— Я! — вдруг негромко донеслось из самого дальнего угла молельни, затянутого пыльной паутиной.
— Кто — ты? — Чародейка не сразу выявила источник прозвучавшего обещания, но потом просияла и так шумно перевела дух, будто сбросила с плеч неимоверно тяжкий груз. — Повелительница моя! — Кларисса опрометью бросилась на призыв и подолом своего платья раболепно обтерла статую богини Банрах, давно уже всеми заброшенную и позабытую, задвинутую в угол и засиженную мухами. — Прости меня, глупую и неблагодарную! — Магичка старательно полировала покрытый плесенью мрамор, не щадя роскошный бархат. Вскоре грязь и отходы мушиной жизнедеятельности были счищены со статуи змееликой, и чародейке явился черный слепой лик богини — неодушевленный, но при этом способный разговаривать, размышлять и чувствовать.
