И эта спецслужба хотела что-то найти сперва у нее в квартире, а потом даже в моей ? совсем уж временном ее пристанище.
А это «что-то» вполне вероятно связано с ее работой у отчима.
Конкретнее ? с девчонками, коим она, по словам Цыпки, «вытирала сопли». И с теми людьми, которые этими девочками предположительно пользовались ? отнюдь не в качестве фотомоделей.
Само собой, разом вываливать весь пасьянс я не собирался. Но и отдельные фрагменты при умелой подаче могли бы мне помочь раскрутить профессионально скрытного профессора.
Если так ? то так. А если так ? то этак...
Но тут не шахматы, обратно ход не возьмешь. На что решиться?
Сурея принесла поднос и водрузила передо мной на стол пышущую паром глубокую миску, тарелку с зеленью и плетеную корзинку с лепешками. Она еще расставляла вокруг меня перечницу, солонку и какие-то восточные специи, а я уже жадно оторвал зубами кусок хлеба и сразу за этим отправил в рот первую ложку обалденно пахнущего варева. В то же мгновение мне показалось, что я хватанул глоток отвара из мелко перемолотых бритвенных лезвий. Обжигающе острый и горячий лагман вонзился в мой пищевод, как турецкий ятаган. Но странное дело ? именно этот коварный удар по организму пробудил во мне дремлющие силы, необходимые для принятия решения. Едва продышавшись, я схватил повернувшуюся было уходить официантку за широкий рукав.
? Сурея! Если у вас на второе есть раскаленная подкова ? давай сюда! Мне теперь все нипочем!
Стрельнув на меня круглыми голубыми глазками, она понимающе ухмыльнулась: видать, такая реакция не была ей внове. А я, посчитав, что первичный контакт установлен, спросил:
? Кстати, как тебя на самом деле звать? В миру?
? Женя, ? понизив голос, сообщила она.
? Ага. Так вот, Женечка, у меня просьба. Тут до меня зашла симпатичная такая пара: он в синем костюме, а она в шляпке с вуалью. Это мои друзья... Они где сели?
? Виктор Петрович, что ли? ? с легким удивлением склонила она головку.
? Точно, ? охотно подтвердил я, внутренне пытаясь как можно быстрее переварить эту новую информацию. ? Виктор Петрович Ядов. Он что, часто здесь бывает?
? Бывает, ? эхом откликнулась она.
? И всегда с этой дамой?
? Ага, с ней...
Личико у Женечки погрустнело, глаза заволокло. До нее наконец дошло, что легкая болтовня начинает постепенно переходить в какое-то иное качество. Но отказать веселому клиенту она все еще была не в силах. Надо было срочно этим пользоваться.
? Черт, запамятовал, как ее отчество... ? в расчете на то, что вместе с отчеством узнаю имя, пробормотал я.
Но мое время вышло: в нынешних ресторанах персоналу уже на первом собеседовании рекомендуют поменьше распускать язык, особенно с посторонними.
? Не знаю, ? резко поджав губы, отрезала она. -Будете еще заказывать?
Огнедышащий лагман в моем животе горел, как добрая русская печь, побуждая к действиям.
Не хочешь по-плохому ? придется по-хорошему.
? Да! ? сказал я. ? Отнесите, пожалуйста, Виктору Петровичу бутылочку сухого. Белого. За мой счет. Но сразу не говорите, от кого: пусть это будет наш с вами маленький сюрприз!
Моя надежда оправдалась: оценить этот немудрящий ход не сходя с места Женечке-Сурее оказалось не по силам ? тут требовался как минимум глубокий домашний анализ. А сейчас она только фыркнула недоуменно и отправилась выполнять заказ. Тоже, видать, вроде меня, на голом рефлексе.
Через минуту я мог наблюдать, как она с бутылкой на подносе откидывает полог крайней справа кибитки. Дождавшись, пока она покинет ее и скроется на кухне, я поднялся и пошел в бой.
Вернее, в психическую атаку.
Ядов и его спутница доедали салат. Оба повернули головы в мою сторону, но лицо завуалированной дамы рассмотреть было нелегко, да оно меня и не слишком интересовало. Зато доктор так и остолбенел с ножом и вилкой в руках, с не до конца прожеванным салатом во рту. Красноречивый взгляд, которым он, как острием алебарды, уткнулся мне прямо в кадык, почти физически не позволял двинуться вперед.
Это обнадеживало.
И говорило о том, что тайна, покрывающая черты его спутницы, все-таки есть.
В самой глубине моей давным-давно зачерствевшей душонки опера я ощутил легкий укол, как говорит Прокопчик, «зазрения совести»: ведь я в своих кирзовых не в воровскую малину лез, а в частную жизнь двух немолодых людей. Но психическая атака интеллигентских рефлексий не предусматривает.
Пододвинув к себе свободный стул, я присел к столу и попытался нейтрализовать алебарду щитом наиприветливейшей улыбки. Не тут-то было. Профессор трудно проглотил так и не пережеванный кусок, со звоном отшвырнул от себя вилку и вскочил во весь рост, свирепо срывая с себя салфетку.
? Какого черта... ? прохрипел он, откашлялся и теперь уже раскатисто прогрохотал, хотя гром этот и был пока еще сдержанным и приглушенным: ? Убирайтесь отсюда немедленно!
И уставился на меня, сверкая глазами, выпятив острый гладко выбритый подбородок. Я увидел, как его длинная седая шевелюра распушается и встает дыбом, словно наэлектризованная надвигающейся грозой. В наступившей тишине мне послышался странный звук ? будто дребезжание стаканов на столике железнодорожного вагона. Бросив быстрый взгляд на женщину под вуалью, я заметил, что она сидит в той же позе, в какой сидела, когда я входил: низко опустив голову над тарелкой с едой. А звук производили ходящие ходуном в ее руках вилка с ножом, мелко-мелко дребезжащие о фарфоровую тарелку.
Все это нравилось мне все меньше и меньше. Я чувствовал, что погорячился и моя столь тщательно разработанная стратегия, мягко говоря, накрывается медным тазом.
Но отступать было некуда.
? Виктор Петрович, ? почти пропел я просительно, но со стула при этом не поднялся. ? Простите, ради бога, но дело действительно не терпит отлагательств. Вы в курсе насчет Нинель?
Мне показалось, его качнуло, как от удара. Взмахнув судорожно зажатой в кулаке салфеткой, он уже не прогрохотал, а проклекотал, словно в груди не хватало воздуха:
? Вон! Вон отсюда, негодяй! Или я вызову охрану!
Да, дело пахло керосином. И этот керосин мог вот-
вот вспыхнуть у меня под ногами. Казалось, еще мгновение, и впавший в ярость профессор начнет швыряться в меня салатницами.
Я обреченно поднялся.
Но тут произошло нечто такое, что разом переменило декорации ? причем в буквальном смысле слова.
Боковым зрением я, словно в замедленной съемке, увидел, как крахмальная скатерть короткими дергаными рывками едет со стола куда-то в сторону и вниз.
Как со звоном слетают на пол тарелки и бокалы.
И совсем невероятное: неприлично заголенный пластик стола вздымается почти отвесно, точно корма терпящего бедствие судна. Да не просто вздымается, а буквально взлетает, как пустой спичечный коробок, делает кульбит в воздухе и ножками вперед стремительно проносится где-то в опасной близости от моей глупой головы, непонятно зачем притащившей меня в это милое местечко.
В следующее мгновение край стола тупо ударяет в грудь доктора Ядова, от чего оба они, доктор и стол, с глухим деревянным стуком валятся на пол. Угрожающе трещат подпорки не приспособленной к подобному эквилибру кибитки.
Но все перекрывает новый звук. И несмотря на абсолютную неожиданность ситуации, этот звук я узнаю сразу.
Тот, который вчера в психбольнице я сперва принял за дикий вой подопытного животного.
А потом, когда в кабинет главного врача влетел запыхавшийся санитар, понял, что принадлежит он человеку.
И сегодня смог воочию узреть, какому именно человеку.
Дама, уже без вуалетки, лежала на полу в странной позе. Сжавшись в комок, как эмбрион, с
