Алина посмотрела на него. Прямо в его странные темные глаза, как будто предназначенные для компьютерного злодея.
Она ни за что не рассказала бы, если бы не была так напугана и если бы… у него оказались другие глаза. Серые, к примеру. Или голубые.
Но она слишком испугалась, а глаза у него были черные.
– Кто-то оставляет мне сообщения. Прямо в программе, в эфирной верстке.
– Какие сообщения?
– Первое было о том, чтобы я убиралась отсюда, и еще что-то про мой труп, я точно не помню. – Она помнила каждое слово, каждую букву, каждую запятую. Она видела их во сне и думала о них, не переставая, даже когда работала. – А второе я получила только что.
– Что там было?
– Ты сука. Ты ничтожество. Ты никто, и я от тебя избавлюсь, – монотонно повторила она. – Все. Больше ничего.
– Никто не может зайти в программу…
– Да знаю я это! – крикнула она. – И тем не менее кто-то заходит, уже второй раз! Господи, что мне делать?! Как мне теперь работать?!
– Нормально работать, – вдруг резко сказал он. – Выпейте валерьянки или что там в таких случаях пьют и возьмите себя в руки. У нас программа на носу!
– Это кто-то из своих, – пробормотала она. Зубы издали странный звук, и Алина стиснула их. – Кто знает, что мне в эфир. И уверен, что я это прочитала и что я боюсь. Он хочет, чтобы я не смогла работать.
– Вот именно. – Беляев взял ее за руку и вывел из-за стола. – Сейчас там нет никакого сообщения, правильно я понимаю?
Она кивнула.
Через несколько минут она войдет в студию, сядет за стол, на свое привычное место – несколько камер, операторский кран, подиум и свободное пространство за ней, полное стекла и электронного мерцания компьютеров, почему-то всегда напоминавшего ей аквариум. Ее покажут все мониторы, время пойдет назад, отсчитывая секунды до эфира, и
Кто-то свой. Чужие здесь не ходят. Эфирная зона, вход строго по пропускам.
Ники Беляев как-то ловко подвинул ее, словно она была вещь, быстро опустил себя в ее кресло и проворно застучал по клавиатуре.
Она не ожидала такой ловкости от здоровенных мужицких пальцев. Еще под столом она разглядела его ладонь – крепкую, жесткую, с бугорками желтых мозолей.
– Бахрушин знает?
– Да.
– Вы ему хотели звонить?
– Да.
– А еще кто в курсе?
– Больше никто.
– Совсем никто? – Он опять постучал по клавиатуре. Монитор мигнул, и на нем появилось нечто непонятное. Алина смотрела из-за его плеча.
– Совсем никто.
– И Зданович не знает? И подруги Маша и Катя?
– Какие… Маша и Катя?
– У вас в редакции нет подруг?
Почему-то вопрос показался ей оскорбительным, да и тон странный!
– Я работаю совсем недавно, у меня пока нет подруг в редакции. Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы об этом стало известно. Это такая информация, которую обнародовать не хочется.
Дверь широко распахнулась. На пороге стояла запыхавшаяся Даша.
– Алина!
– Иду, – быстро и виновато сказала звезда, и Ники посмотрел на нее с удивлением. – Иду, Даша. Простите меня… Никита. Мне надо идти.
– Да и мне неплохо бы, – пробормотал он и выбрался из-за ее стола. – Поговорим после эфира, хорошо?
Алина, уже взявшаяся за ручку двери, даже засмеялась немножко. Такого нахальства она от него не ожидала.
– О чем?!
Даша подпрыгивала на месте от нетерпения. Кисточка у нее за ухом подрагивала, и большая пудреница в руке ходила ходуном.
