Она не видела, кто сидит за соседнем столиком, а Мария Суркова видела и даже помахала рукой. Алина прошла мимо того человека и даже не посмотрела на него, а он был уверен, что она тоже его видела, что они обе видели его, и обе должны умереть.
– Алина Аркадьевна, у вас сигнализация третий раз срабатывает! Хотите, я пойду посмотрю? Вы мне только ключи дайте.
– Ладно, Антон, я сама. Ее надо выключить и снова включить. С ней так бывает, особенно когда машина долго под дождем стоит.
Не накидывая куртку, Алина сбежала со ступенек и открыла дверь на улицу.
– Не простудитесь? – спросил заботливый охранник.
– Нет. Я далеко не пойду, только до угла. Сигнализацию сниму и снова поставлю.
Прыгая по асфальтовым островам, окруженным ослепительно сверкающей на солнце водой, она добралась до угла и остановилась, весело балансируя в лакированных туфлях на высоких каблуках. Солнце вовсю пригревало, и наконец-то стало похоже, что скоро апрель. Весна щекотала ее шею и стриженый затылок, который почему-то приводил в неописуемый восторг капитана.
Этот припомнившийся ей восторг развеселил ее окончательно. Апрель будет замечательным, необыкновенным.
Она достала ключи из плотного переднего кармана, вытянула руку и нажала кнопку сигнализации.
Странное дело. Ничего не произошло.
Она снова нажала и отпустила. Машина, которая всегда радостно хрюкала при появлении хозяйки, на ее усилия никак не отреагировала.
Что за дела? У Алины была надежная, дорогая сигнализация, никогда не ломавшаяся. Иногда она чудила, как сегодня, но по-настоящему никогда не доставляла ей никаких хлопот.
Оглянувшись на дверь офиса – дверь была в двух шагах, и по тротуару шли люди, – Алина соскочила со своего асфальтового островка, решив проверить двери. Бдительность бдительностью, но вряд ли кто-то станет покушаться на нее средь бела дня на Рождественском бульваре, и жаль будет, если какой-нибудь идиот решит угнать ее машину.
Двери с правой стороны были заперты, и она, обогнув капот, перебежала на другую сторону, чувствуя, как стремительно намокают ноги в стильных лакированных туфлях.
Алина дернула заднюю дверь, которая неожиданно легко поддалась, и от неожиданности стала валиться на спину, в грязный сугроб.
В углу мелькнула коричневая тень, человек протянул руку, как будто поддерживая ее, и она почувствовала, как что-то ужалило ее кожу чуть пониже локтя, и больше ничего не видела и не слышала.
У Сурковой никто не подходил к телефону, и капитан с трудом сообразил, что вечером его предупреждали, что сегодня ее повезут в больницу на какие-то процедуры. Электрофорез, вот как они назывались.
Что за дикое, отвратительное слово.
Никоненко посидел, задумчиво постукивая себя по лбу желтой телефонной трубкой.
Нужно дождаться Суркову и выяснить у нее, кого она видела в ресторане. Если все совпадает, значит, Никоненко правильно сложил два и два и в итоге получил пять. Или одиннадцать.
Это если совпадает, а если не совпадает?
Он был абсолютно уверен, что совпадает.
Еще подумав, он нажал на пластмассовые телефонные уши и набрал следующий номер.
– Была Суркова, – сказал ему в ухо знакомый врач, – только что ушла, может, минуту назад или две. А что? Вы ее потеряли?
– Не знаете, она сразу домой поедет?
– На работу ей еще рано, – язвительно сказал врач, – только-только швы сняли. Тай, ты не знаешь, куда Светка Суркову повезла, домой? – крикнул он в сторону.
– Домой, – подтвердил он Никоненко.
Значит, она вернется минут через двадцать. Через тридцать, если на проспекте Мира пробка.
Ни через двадцать, ни через тридцать минут, ни через сорок минут Мария Суркова в свою квартиру не вернулась.
Он долго звонил, от нетерпения перекладывая трубку из руки в руку. Длинные равнодушные гудки сверлили ему череп.
Что за черт!..
Он снова стукнул по пластмассовым ушам и перезвонил на работу Алине.
– Вы знаете, – сказали ему там с задумчивым неторопливым удивлением, – она ушла машину проверить и пока не вернулась. Мы и сами удивляемся, куда это она…
Ладонь взмокла, и шее стало тесно в вороте водолазки. Адреналин выплеснулся из засады и занял все возможное место – в голове, в спине, в ушах.
Значит, все правильно. Значит, капитан не ошибся. Значит, все-таки сложил два и два и получил свои пять. Или одиннадцать.
Он застрелит ее, хладнокровный, расчетливый и умный. Он совершенно уверен, что пока опережает
