– Одну минуту, я еще поговорю с врачом, – неожиданно сказал Потапов капитану Никоненко, – подождете?
– Подожду, – пробормотал капитан, – конечно.
Ему очень хотелось послушать, как министр станет разговаривать с врачом, который так старательно и удачно заштопал его одноклассницу, но присутствие охранника к подслушиванию не располагало.
Впрочем, с охранником первым делом надо было бы поговорить…
– С шефом был не я, – сказал тот, не глядя на Никоненко, как будто и не ему, – ты это хотел узнать? Был Сашка Монахов.
– А с Сашкой как поговорить?
Охранник скосил на капитана глаза и сказал невесело:
– Чтобы с ним поговорить, нужно очередь занять. Он теперь месяца три разговаривать будет без остановки. Объяснения объяснять.
– В первый раз у вас такая история?
– Ну конечно, в первый! Да он не собирался туда ехать, шеф-то! Никто и не готовился! И Сашка не бог- отец и не бог-сын! Что он там мог, в темноте и без подготовки?! А теперь одними объяснительными замордуют!..
– А шеф что? – тихо спросил Никоненко. – Трусит?
– Да кто его знает, – все так же не глядя на него, ответил охранник, – струсишь, когда в тебя ни с того ни с сего стрельнут!
– А может, он знает, с чего, шеф-то ваш?
– Наш шеф, – сказал охранник внушительно, – только и говорил, что охрана ему ни за каким чертом! Он вообще терпеть не может с охраной ездить. Он считает, что охранять нужно только кинозвезд и бизнесменов.
Демократичный наш, подумал Никоненко про Потапова. Демократичный и доступный для простых людей, как дедушка Ленин. Вон как с врачом разговаривает! Того гляди, по щечке потреплет!..
Потапов врача трепать не стал, но руку ему пожал.
– Пойдемте в машину, – предложил он Никоненко издалека, – в машине уютней разговаривать, чем здесь.
– Куда вас отвезти? – спросил Потапов, когда они сели в «Мерседес».
– Никуда, – сказал Никоненко, стараясь быть любезным, – семь скоро, а мне к восьми на работу.
Потапов покосился на него.
– И домой вы даже на час не заедете?
– Мне до дома как раз час ехать, – пояснил Никоненко.
– Понятно, – сказал министр. – Что вы хотите спросить?
Никоненко достал блокнот и написал цифру 1.
– Кто и когда сказал вам о встрече выпускников?
– Я не знаю, кто именно, но кто-то позвонил из школы, и помощник мне передал, что планируется встреча. Я не знал, ехать мне или нет, и решил поехать только вчера, когда ушел с работы.
– Почему?
– Сам не знаю. Я работаю обычно часов до девяти, а сегодня… вчера то есть… ушел около семи. У меня почему-то кончились дела, – Потапов улыбнулся. – И я решил поехать. Все-таки пятнадцать лет прошло…
– А у кого можно уточнить, кто именно звонил из школы?
– У помощника. Его зовут Анатолий Николаевич, и он каждый день на месте.
– Вы приехали точно к семи?
– Я не смотрел на часы, но приехал, когда еще ничего не началось. На крыльце целая толпа стояла, никто еще не заходил внутрь. В вестибюле была Тамара с папкой. Моя одноклассница Тамара. Знаете, я когда ее увидел, пожалел, что приперся. Вы с ней уже разговаривали, с Тамарой Бориной?
– Она не Борина, а Селезнева, – поправил Никоненко, – разговаривал.
– Потом началась какая-то суета, потом меня отволокли в президиум, – он так и сказал «отволокли», – я сидел, как дурак, в президиуме и все жалел, что приехал, потом мне на глаза Маруся попалась, она сидела где-то в середине и очень вертелась.
– Вертелась? – переспросил Никоненко удивленно.
– Ну, знаете, как будто высматривала кого-то – вертелась. Вовку Сидорина увидел, это наш бывший комсорг. Он, по-моему, Дину караулил. У нас в классе была такая Дина Больц. В нее все были влюблены.
– Вы с ней разговаривали?
– Разговаривал, – сказал Потапов почему-то неохотно, – она ко мне подошла после торжественной части вместе с Вовкой. Вовка постоял-постоял и отошел, а мы с Диной… разговаривали.
«Митька, ты так изменился! Стал такой… солидный. А помнишь, как ты меня около музея ждал, а я
