Зачем она согласилась еще и на это?! Как она могла?
Они умные, сильные – она чуть было не подумала «взрослые»! – пусть сами улаживают свои проблемы, без нее! Ей надо домой. В ее уютную квартирку. Домашние туфли, плед, и чтобы кто-нибудь над ней хлопотал, укутывал, жалел.
А ей все приказывают!
Ей опять приказали, и она опять пошла… на задание.
И это «задание» ей нужно довести до конца, во что бы то ни стало.
– Валя, расскажи мне.
– Да не буду я тебе ничего рассказывать, сдалась ты мне! Я думал, ты мне поможешь, а ты… идиотка.
Мика вдохнула и выдохнула:
– Валя.
– Я пошел.
– Валя, что в контейнере?
– Бывай, овца!.. – Он поднялся и потянул со стола пакет с контейнером.
– Золото? Бриллианты? Метадон?
Так спросить ее научил хмурый дядька Латышев. Он сказал… как же он сказал?.. Он сказал, что попасть надо один раз из трех, вот как.
Певцов быстро плюхнулся обратно и уставился на нее подозрительно.
– Ты что?! – спросил он тихо и пронзительно. – Открывала контейнер, или как?
– Я не открывала, – сказала Мика с ударением на слове «я».
– Значит, кто-то еще открывал?..
Она молчала.
– Отвечай, овца паршивая! Отвечай быстро, ну!.. Сдала меня, да?! Сдала, говори, сука! – Под столом он стиснул ей коленку так, что у нее от боли чуть глаза не полезли на лоб, видимо, он попал в какое-то чувствительное место, или специально так прицеливался?!
– Кто знает про бриллианты, говори?! Как ты вообще его вернула?!
В эту секунду он неожиданно понял, что это и есть главной вопрос, а он ни разу его не задал, а сейчас задавать уже поздно!.. И надо было думать сразу, а он… Но он не мог упустить контейнер. В цепочке он был не один и знал, что с ним может случиться, если… груз пропадет. Один раз он даже видел собственными глазами, что стало с человеком, который сделал что-то не по правилам.
От воспоминаний его затошнило.
«Со мной этого не случится. Со мной ничего никогда не случится. Просто быть такого не может! Не может, и все тут! Никогда!..»
Он вдруг понял, что страшно боится, так боится, что потеет, и пот проступает на рубахе под пиджаком, и сочится из всех пор, и стекает за ремень, и пропитывает одежду, и так потеть – значит, признать свое поражение и свой страх, а он победитель, а не побежденный!..
– Как ты вернула контейнер, говори! Быстро! Быстро говори! – Во рту было сухо, и он опрокинул в себя воду, сильно глотнул, закашлялся, покраснел. Пакет он держал одной рукой, цепко, как будто когтями.
– Да так, – сказала храбрая Мика. – Пошла к Илье и вернула его.
– Как?!
– Так.
– Ну говори, дура! Ну!..
– Я сказала Илье, что под днищем одной из машин контейнер. Я сама его туда прицепила. Он велел его достать, только и всего.
– Ты… знаешь, что в нем?!
– Ну конечно, – сказал из-за ее спины Юрий Латышев. – Подумаешь, фунт изюму – контрабанда. И не такое видали.
Он выдвинул стул и сел рядом с Микой. Напротив Валентина Певцова.
– Вы кто?!
– Я никто, – сказал Латышев. – Посторонний. Но со связями.
Валентина Певцова взял ужас.
Просто подошел и взял голыми руками.
Он вдруг как будто забился, стал отъезжать назад со своим стулом, потянул пакет, не удержал, и тот с грохотом рухнул на пол.
Юра не шевельнулся. Певцов полез под стол и долго не вылезал, как будто там, под столом, решал вопрос, как ему теперь спасаться и куда бежать.
– В коробочке бриллиантики, да? – спросил Юра ласково, когда тот вылез. – Якутские, да? Или смоленские? Тебе большие дяди поиграть дали или ты сам решил побаловаться, мальчик?
