Как мальчишка, он встречал ее с работы, провожал до дому, и один раз они даже сходили в кино.
Ничего не помогало.
Тогда он привез ее к себе, и выяснилось, что она ничего не может!
– Олег, – тихонько сказала Ника, – я не могу. Ты понимаешь, что я не могу?
– Чего не можешь?
– Ничего не могу.
Он усмехнулся:
– Зато я все могу, ты не поверишь.
– Олег, я старая, некрасивая, я… сто лет ни с кем не была… Я забыла, как это бывает.
– Я тебе напомню.
Он чувствовал себя ужасно и знал, что она понимает, как ему ужасно.
Угораздило его вляпаться в эту женщину, в ее жизнь, в ее проблемы! То, что поначалу развлекало его, казалось просто приключением, которое коренным образом отличалось от всех его приключений, вдруг переросло в нечто огромное, болезненное, и Олег Петрович точно знал, что это огромное и болезненное раздавит его, если он не сообразит, что именно должен с этим сделать! По мужской привычке ему все мерещилось, что, если перевести дело в секс, все само собой как-то устроится, разъяснится и станет понятным и не слишком интересным.
Ну вот, он сделал все, чтобы свести дело к сексу, и, кажется, сейчас этот самый секс у них и случится, и дальше что?!
Что дальше?!
Нет никаких гарантий, что станет неинтересно. Нет никаких гарантий, что он сможет ее отпустить, а если не сможет, что тогда?!
Он был мастером принимать стратегические решения и никогда и ничего не боялся заранее. Он точно знал, что проблемы следует решать только по мере их поступления и глупо и не нужно думать загодя о том, что произойдет, если завтра на Бронной ему на голову упадет кирпич.
Кирпич, как писалось в одной великой книге, просто так на голову никому не падает!..
– Ты извини меня, – выдавил он из себя. От раздражения он видеть ее не мог. – Я… переоденусь. А ты, может, хочешь вина?
– Лучше водки, – хрипло сказала Ника и храбро улыбнулась. – Можно сразу пол-литра.
Он не принял ее тона, зная, что делает только хуже.
– Водка в баре, – любезно сказал он. – В холодильнике. Там же и стаканы.
– Тебе налить?
– Нет, – и ушел в ванную.
Там он выбрался из костюма, стащил рубашку, выворачивая рукава, прихваченные запонками, пошвырял все на бархатную с золотом кушетку, стоявшую у стены, и, злобно косясь на золото и бархат, которые он в этот момент ненавидел, совершенно голый стал мыть руки.
Может, и не одеваться?! Выйти из ванной прямо в натуральном виде, быстренько порешать все вопросы, связанные со страстью, которая внезапно их скрутила своей мозолистой рукой, да и все?! Не мучиться больше? В конце концов, она уже взрослая девочка, и он вовсе не обязан устилать ее ложе лепестками роз и скакать вокруг нее резвым купидоном!
Представив себя в роли резвого купидона, Олег Петрович засмеялся тоскливым хриплым смехом.
Ничего у тебя не выйдет, сказал кто-то поблизости. Ни-че-го. Не отвертишься теперь.
– Кто здесь? – спросил Олег Петрович, отлично понимая, что никого у него в ванной нет, и быть не может, и разговаривает он сам с собой, как шизофреник.
Все простоты ищешь, продолжал тот же голос. Все еще недостаточно опростился! Все бы тебе уйти целехоньким! Все мерещатся тебе не люди, а манекены!
– Какие, …дь, манекены! – в совершенной тоске ответил неизвестному голосу впавший в своей ванной в сумрачное помешательство Олег Петрович.
Ты сдал не все экзамены, продолжал голос. Вернее, большую часть экзаменов ты пропустил, а я тебе это позволил. Ты не мучился от любви, не сгорал от ревности, не делал безумств, не тратил время на судьбоносные решения, не хватался за телефон, не страдал бессонницей, не плакал, не хохотал, не ждал утра, сомневаясь, доживешь или нет. Ты все это пропустил, ты даже не понял, отчего этот мир устроен именно так, а не иначе! Для чего ты нужен и кому ты нужен, не понял тоже! У тебя все впереди. Все открытия только начинаются.
– Я… не хочу, – тихо сказал Олег. – И не буду.
Откажись, сказал голос, и Олегу послышался в нем затаенный смех. Откажись, это так просто! Для этого и делать ничего не нужно, и купидоном скакать не придется!
Ты просто выйдешь сейчас отсюда, вызовешь ей машину и отправишь домой. Она уедет, и ты знаешь, что она уедет и ни на чем не будет настаивать, и это будет означать, что все кончилось и больше ничего и никогда не будет.
Только я больше не стану тебе помогать. Я уйду вместе с ней и буду помогать ей.
– Почему? – спросил Олег. В висках у него стучало, и свет уходил из глаз, как будто он падал в колодец.
