– Да, – удивилась Вероника, – а что?
– На документоведении?
– На архивном деле, а что такое? По иконописи я потом диссертацию защищала и стажировалась в Суриковском училище. Вас это удивляет?..
Олег Петрович ничего не ответил.
А в самом деле, что он мог ответить?.. Что в последнее время его все больше тянуло общаться с дизайнерами и выпускницами факультета международной журналистики? Что от скуки сводило зубы? Что даже в декаданс поиграть не получалось – все от скуки? Или, может, скука – это не отсутствие веселья, а отсутствие какого бы то ни было смысла?!
– Например, на портрете Серебрякова были отмечены епитрахиль и поручи, и на том портрете ему около пятидесяти лет, но никто не знает, когда он был выполнен – во время странничества и затворничества или уже после тысяча восемьсот пятнадцатого года. И здесь, видите, и епитрахиль, и поручи… Нет, Олег Петрович, все это нужно всерьез изучать.
– Я знаю. Но мне просто хотелось бы понять, не подделка ли это.
– В каком смысле – подделка? Нельзя подделать икону! Икона – она и есть икона! Но если это на самом деле прижизненный список, значит, цены ей нет.
– В каком смысле? В аукционном?
Тут Вероника рассердилась окончательно.
– Ей нет цены как святыне Русской православной церкви, – отчеканила она. – При чем здесь аукционы?! Все равно ее никогда не удалось бы продать без шума!
– Это точно?
– Совершенно! Точно так же, как то, что меня зовут Вероника Башилова и сейчас зима!
Олег неожиданно засмеялся.
В распахнутую дверь осторожно постучали, и они оба испуганно оглянулись, словно их застали врасплох за чем-то не слишком приличным.
– Олег Петрович, – позвал смущенный Гена, – там ваша мама приехала.
– Кто приехал?!
– Ирина Петровна. А нам бы с вами… по дельцу отъехать. Вы не забыли?
– Я не забыл, – пробормотал Олег Петрович. – Извините меня, Вероника, мне нужно…
– Да, да, конечно.
Он ушел, а она осталась и снова взяла в руки портрет.
– Как ты сюда попал? – тихо спросила она у старца. – И Федька тебя украл! Что ты хотел нам сказать?..
Ничего не было слышно – такой огромной была квартира, что в эту ее часть не доносилось никаких звуков, а потом на пороге возник очень смущенный Олег Петрович Никонов и с ним прекрасная дама, очень похожая на Любовь Орлову в пору кинокартины «Весна».
– Мама, это Вероника Башилова, – представил Олег Петрович. – Специалист по русской иконописи, работает в Музее изобразительных искусств.
– На Волхонке?! – спросила дама глубоким и звучным голосом. – Господи, мы ходили туда на Декабрьские вечера. Ты помнишь Декабрьские вечера, Олег?
– Нет.
– И очень напрасно!
– Это моя мама, Ирина Петровна.
– Здравствуйте, – пробормотала Вероника. Дама была сказочно прекрасна, и Вероника судорожно одернула на себе голубой свитерок.
– Я должен ненадолго уехать, – сообщил Олег Петрович. – Надеюсь, вы с пользой проведете время. Мама, в мое отсутствие ты будешь развлекать Веронику Павловну.
– Не надо меня развлекать, – перепугалась Вероника. – Я… я лучше домой пойду. У меня сын… и вообще…
– У вас маленький ребенок? – спросила Любовь Орлова.
– Двадцать пять лет. – Вероника улыбнулась тусклой улыбкой.
– Вы так молоды, а у вас уже такой большой сын?! – не унималась дама.
– Сын большой, – согласилась Вероника. – И я немолода.
– Бросьте! – сказала дама. – Вы будете меня развлекать, пока мой сын ездит по своим бесконечным делам. Да, Олег?
– Да. – Он помолчал и добавил: – Я хотел бы, чтобы вы меня дождались, Вероника. Мне еще о многом нужно вас спросить.
– Про икону я больше ничего не знаю! Надо специалистов привлекать и экспертизу проводить!
– Но я не могу сию минуту назначить экспертизу. А вы мне должны, – напомнил Олег. Он и сам не знал хорошенько, зачем он так ее удерживает. – И потом, мы с вами учились в одном институте и наверняка
