приятной, умненькой и… постоянной. Вряд ли он сумел бы точно сформулировать, что именно означает это слово в отношении Клавдии Ковалевой, но она никогда его не пугала. Не красила волосы в чудовищные цвета. Не смеялась низким волнующим смехом, который по замыслу должен был сражать мужчину наповал. Не анализировала его высказываний, хотя, возможно – и даже наверняка, – высказывался он время от времени грубо и неуклюже. С ней просто было разговаривать и легко молчать. Она не любила, когда ее жалели, но детство было, пожалуй, единственным, о чем не стоило ее расспрашивать.
Она вся была очень здравомыслящая, нелегкомысленная и искренняя, как гриб-боровик под елкой. И в то же время забавная, немножко лукавая и смешливая.
Мартышка.
И еще ему очень нравилась ее попка. И шея в завитках темно-рыжих волос.
Нет, ничего такого он вовсе не имел в виду, но смотреть на нее ему всегда было приятно. Просто по- мужски приятно, и все тут.
Совершенно разомлевший от этих мягких и легких мыслей, он пристроил голову на руки и приготовился слушать. Глаза у него закрывались.
– Андрюш, – начала Таня и сбилась.
Ох, и даст он им сейчас за идиотские выдумки!..
– Андрей, – перебила Клавдия, – помнишь, мы когда из Отрадного ехали, я тебе мужика одного показала? Ну, того, который на мосту стоял и в воду плевал?
– Ты еще сказала, что он за тобой следит, – сказал Андрей с ленивой улыбкой. – Как я мог забыть? Помню.
– Ну вот. Он на самом деле за мной следит, – выпалила Клавдия, с ужасом глядя, как меняется у него лицо. Черты подобрались и заострились так, что стало казаться, будто оно состоит из одних только острых углов. – Я засекла его еще раз, у своего дома. Он приехал раньше нас. А назавтра был второй. Его я у булочной заметила. – Она тараторила все быстрей и даже для убедительности умоляюще прижала руки к груди. Непонятно почему, но было очень важно, чтобы Андрей ей поверил. – А сегодня у аптеки снова был тот же, что и в Отрадном. Правда, Андрей! Я ничего не выдумываю, я выросла в детдоме, у меня просто замечательная память на лица.
Пока она тараторила, вся горечь и мерзость этого дня вдруг поднялась из глубины и хлынула на Андрея.
«Я не хочу об этом вспоминать. Пусть это будет просто работой. Пожалуйста!»
Но сознание, словно издеваясь над ним, уже крутило все заново – пустое женское лицо, грязная вода, капающая с мокрого белого свитера, запрокинутая безжизненная голова на спинке кресла прокуренных милицейских «Жигулей», мертвая голая нога, с которой свалилась щегольская кроссовка, детские рисунки на стенах, запах нашатыря и волчий вой.
Человек не мог так выть. Это выл
Андрей посмотрел на притихших девиц. В этот момент он их ненавидел.
– Так, – сказал он спокойно. – И что? Того, который был у булочной, ты тоже узнала?
– Да. Да! – заторопилась Клавдия. – Они совсем не прячутся, ходят за мной и ходят. Я думаю, что они приняли меня за кого-то другого…
– А ты? – Андрей холодно посмотрел на Таню. – Ты тоже их видела?
– Только одного, – пробормотала Таня виновато. – Сегодня у аптеки действительно слонялся какой-то тип. То в одном месте постоит, то в другом. Черт его знает, чего ему было нужно.
– Ты видела его впервые? – уточнил Андрей. Ему очень хотелось чего-нибудь разбить, но он пока сдерживался.
Таня кивнула.
– Клавка позвонила мне сегодня на работу, – начала объяснять она, – и попросила приехать к ней. Я в обед поехала, и она мне рассказала, что происходит что-то неладное. За ней таскаются два каких-то мужика.
– Почему ты раньше их не замечала? – спросил Андрей у Клавдии. – Почему только сейчас?
– Не знаю, – пролепетала Клавдия. – Просто он мне попался на глаза тогда на мосту, и я… вспомнила.
«Ты не вспомнила, а сочинила», – подумал Андрей. От его ледяной злобы даже сигарета погасла. Он щелкнул зажигалкой.
– Андрей, – позвала Таня робко. – Что ты так разозлился-то? Нам же страшно. Мы не знаем, что делать, решили у тебя спросить…
– Не надо ничего у меня спрашивать, – отрезал Андрей. – Нужно спросить у твоей подруги.
– Что? – завороженно глядя ему в зрачки, спросила Клавдия.
– Первое. Не носишь ли ты домой каких-нибудь медикаментов? Второе. Не бросала ли ты в последнее время богатых мужиков? Третье. Не поступало ли тебе предложений о продаже твоей потрясающей квартиры или известий о назначении тебя в НАТО, на должность Хавьера Соланы?
Клавдия храбро улыбнулась ему чуть-чуть дрожащей улыбкой.
– Ты спрашиваешь, не торгую ли я аптечными наркотиками и не занимаюсь ли проституцией? Нет. Не торгую и не занимаюсь. Насчет Хавьера Соланы я не очень поняла, но на его место меня не назначали. Это точно.
Он поднялся, отшвырнув ногой стул, очень большой и раздраженный, как медведь-шатун. – Так я и знал, – сказал он. – Ни одно из моих предположений не подтверждается. Значит, следить за тобой нет никакого резона. Я уже тебе это раз сказал. Могу и еще раз повторить. У тебя нет больной бабушки –
