Юля взглянула на нее с изумлением.
– И все-таки почему лошадь его сбросила? – сама у себя спросила Марина. – Ну почему? Или лошадь тоже опасалась, что он пойдет в милицию и что-то такое там расскажет?
– При чем здесь лошадь и милиция?!
Марина сорвала травинку, сунула в рот и тут же выдернула – Федор Тучков все теребил травинки, а она как раз недавно исключила его из своей жизни. Навсегда.
– Вадим сказал за завтраком, что тот… утопленник на самом деле не сам утонул, а его утопили. Вы не помните?
– Это ерунда.
– Откуда вы знаете?
– Кому он нужен?!
– А почему он не может быть кому-то нужен?
– Это ерунда, – внушительно повторила Юля. – Чушь. По-моему, утопить человека очень трудно. Гораздо легче застрелить.
– Если есть из чего стрелять, то легче, – согласилась Марина.
– Можно еще зарезать, – продолжала Юля как ни в чем не бывало. – Можно с балкона сбросить. Но топить?! Зачем?!
– Вадим считал, что зачем-то его утопили. Он сказал, что знает точно.
– Господи, ну что он мог знать! – горячо воскликнула Юля, и Марина зорко на нее взглянула. – Откуда?! Они ведь даже знакомы не были!
– Откуда вы знаете?
Юля осеклась и даже несколько секунд молчала, как будто быстро соображая, что бы такое ответить. Марина смотрела все так же внимательно.
– Ничего такого я не знаю, – выдала наконец плохо приготовившаяся Юля. – Я так думаю.
– Вы
– Смотрите, вон Павел. – Юля показала в глубину романтической еловой аллейки, уходившей вправо. В аллейке была густая тень, и оттуда как будто тянуло запахом мха и грибов, хотя лето выдалось сухое и теплое. Ветхая беседочка виднелась за густыми и тяжелыми лапами – полусгнившая белая решетка, облезлая дранка на крыше, свисающая клоками, иссеченный дождями серый от времени деревянный шарик на макушке – украшение.
Павлик Лазарев заглянул в беседку, потом посмотрел по сторонам и зачем-то полез внутрь.
– Что ему там нужно? – шепотом спросила Марина у своей спутницы. – Зачем он туда полез? Она того и гляди обвалится, эта беседка!
– Не знаю, – тоже почему-то шепотом отвечала Юля. – Давайте?
– Что?
– Посмотрим.
– Как мы посмотрим? – не поняла Марина.
– Ну… подкрадемся и посмотрим, что он там делает.
Они обе смотрели друг на друга и соображали.
– Ну давайте, – решила Марина. – Подкрадемся. Только ползти на животе я не смогу. У меня нога.
– Не надо ползти! Мы просто пройдем несколько раз мимо, как будто мы прогуливаемся.
По этой аллее никто не прогуливался – слишком сумеречно в ней было, темно, даже в разгар дня. Зато иголки так густо устилали старый асфальт, что шагов совсем не было слышно.
– Сначала просто пройдем мимо, – на ухо Марине просвистела Юля, – потом повернем и еще раз пройдем.
– А если он нас заметит?
На это Юля ничего не ответила.
«Вряд ли он немедленно убьет нас обеих, – решила Марина. – Все-таки день, и пристань не так далеко, а там всегда народ. Кроме того, нас двое. Юля быстро бегает. Она быстро побежит и позовет на помощь Федора Тучкова».
Нет, Федора не позовет, потому что Марина исключила его из своей жизни. Мама права. Такие, как Федор Тучков, вращаются по какой-то другой орбите, лежащей в какой-то другой плоскости, и пересечение их орбит не сулит ничего хорошего и вообще возможно только в случае мировой катастрофы.
Хоть бы один раз с Мариной произошло что-нибудь, отдаленно напоминающее мировую катастрофу!
В беседке разговаривали. Пока слышен был только один голос – мужской, – и то непонятно чей. Юля взяла Марину под локоть сильными, какими-то острыми пальцами и заставила замедлить шаг. Иголки еле слышно поскрипывали под ногами и чуть-чуть скользили.
Марина оглянулась. В аллее они оказались совсем одни. Елочные своды смыкались над головой так плотно, что не было видно неба. Дорожка, с которой они свернули, чтобы «подкрасться» к беседке, казалась очень далекой и очень светлой.
