Отвернись, я должна встать.
На лице у него было такое изумление, что она даже задержалась на секунду, не сразу выскочила из разгромленных недр сексодрома.
– С кем ты… не спишь, я не понял?
– Федор, ты все понял. Просто так случайно вышло, мы никак не можем… у нас все равно ничего не получилось бы…
– Десять минут назад у нас все получилось превосходно.
– Да, но… это только одна сторона. Ты не понимаешь. Я с этим выросла. Я не смогу.
– Что ты не сможешь?
Он зверел прямо на глазах.
Да нет, не может он озвереть. Интеллигентные люди не только презирают секретные службы, они еще отлично умеют держать себя в руках. И держат.
…Разве жандармские генералы могут быть интеллигентными?
– Федор, если бы я раньше знала, что ты… генерал, да еще… фээсбэшник… я бы…
– Я все понял, – любезно закончил он. – Наконец-то. Ты не подала бы мне руки. Ты не плюнула бы в мою сторону. И когда я в первый раз спросил у тебя про кошку, ты запулила бы в меня моим же ведром с мальками.
Марина молча смотрела на него.
– Я должен был сразу представиться, конечно. Но у меня тут дело, и я не хочу, чтобы оно закончилось, так и не начавшись.
«Она никогда не скажет, что наш сын похож на меня, – вдруг подумал он уныло. – Никогда. И дело, оказывается, не в том, что я плохо старался, или говорил не то, или не смотрел бразильские сериалы. Все дело в том, что у нас имеются глубокие идеологические противоречия».
Федор Тучков Четвертый – генерал, разумеется! – понятия не имел, что должен делать дальше. Оправдываться? Раскаиваться? Выставить ее, голую, в холл? Забыть о том, что она существует?
– Федор, я не хотела тебя обидеть. Просто у нас дома…
– Понятно, понятно. У вас дома хранились архивы Солженицына, а Шаламов прятался в подполе на вашей даче.
– Нет!
– Нет? Или все-таки да?
Он свесился с кровати, подхватил с пола подушку и преувеличенно осторожно пристроил ее на край.
– Если тебя интересуют подробности, то моя работа связана в основном с бумагами. Я пишу и читаю тонны бумаг. Я придумываю комбинации, девяносто процентов из которых никогда не осуществятся и не понадобятся, бог милостив!
– А ты?
– Что?
– Ничего, – бодро сказала Марина, – просто так.
– Я не расстреливаю людей, если ты об этом спрашиваешь. Я занимаюсь внешней разведкой. Я дослужился до генерала не потому, что метко стреляю или разбиваю кирпичи лбом, а потому, что я очень умный, черт тебя побери!
На этом месте Марина почему-то отвлеклась от своих инквизиторских и очень правильных мыслей.
– А кирпичи?
– Что?
– Вы вправду умеете разбивать лбом кирпичи?
– Мы – это кто?
– Ну… спецслужбы.
– Да, – согласился Федор Тучков, не ожидавший такого поворота. – Сотрудников спецслужб учат разным… приемам.
– А тебя?
– И меня учили когда-то. Только я использую голову не для того, чтобы разбивать ею кирпичи. Мы называемся аналитическая разведка. Ходим на работу в галстуках и с портфелями. У нас скучная, кропотливая, нудная работа. Мне очень нравится.
Марина подумала-подумала, покосилась на него и нерешительно пристроилась рядом. Слава богу, он не стал «делать лицо», усмехаться и все в таком духе. Он просто вытянул руку, и она нырнула и вынырнула у него под боком.
За серым окном ровно и усыпляюще шумел дождь.
– Прости меня, – сказала она, помолчав. – Бабушка всегда говорила, что убийца, который убивает на улицах, лучше, чем палач, который убивает просто потому, что это его работа. У нас такая семья, у нас все ненавидят… жандармов и тайную канцелярию.
Федор Тучков Четвертый – генерал контрразведки – молчал.
