но в последнее время словно ускользала, выходила из-под контроля!..
А тут еще новое дело! Она грозилась – да как она смеет! – раструбить всем, что простая секретарша и он, гений современности, муж и жена!
Когда она брякнула ему, что расскажет Чермаку, чья именно это рукопись, он понесся за арапником. Схватил его и прибежал на кухню, где она сидела, глядя в стену.
Ну, что ты будешь с ней делать? Ну как с ней жить живому, горячему мужику? Она ведь не человек! Ну как есть камень холодный!
Она равнодушно посмотрела на Евгения Ивановича, занесшего арапник над головой.
И пожала плечами.
– Как хочешь, – только и сказала она. – Завтра я сообщу Ярославу, что книгу написал мой муж.
Евгений Иванович затрясся, глаза у него помутнели, и он со всего размаху стегнул арапником по чашкам, стоящим на буфете. Чашки брызнули во все стороны.
– Только посмей! – прохрипел Евгений Иванович и опять стеганул арапником – не по ней, а по чашкам. Она смотрела на него с интересом. – Только посмей! Шкуру спущу, сука! Костей не соберешь!..
И опять стегнул, и опять по чашкам!..
У Светланы вдруг стало проясняться в голове.
Значит, вот как?! Значит, пока ты веришь в то, что ты великий писатель, я могу не бояться твоих побоев? Значит, я могу спокойно собирать на тебя компромат, чтобы при случае отправить тебя если не за решетку, то хотя бы в психушку!..
И она сделала все, чтобы Чермак издал книгу.
Она приставала к издателю, говорила, что автор очень перспективный, врала напропалую про какую-то свою давнюю дружбу с этим необыкновенным человеком!
Она нашла ту самую ахиллесову пяту и знала, что не промахнется!
Чермак пожимал плечами и говорил, что повестишка неплохая, он бы ее и так издал! Не то чтоб бестселлер, но, в общем, ничего, особенно чужие миры, похожие на бред сумасшедшего.
– Ты его тогда как-нибудь подстегни, что ли, этого своего старого друга! – говорил Чермак. – Пусть он регулярно пишет, сагу, что ли, создает!..
Слово «сага» очень понравилось Евгению Ивановичу. Он засел за «сагу» и перестал бить Светлану. Он ждал мировой славы и был уверен, что она не за горами.
Мировой славы не случилось. Даже громкий псевдоним, который выбрал себе Евгений Иванович, не помог. Книжки выходили, читались, даже сайт в Интернете завелся, где поклонники обсуждали как раз бред, в котором жили герои Евгения Ивановича, и поклонникам этот бред очень нравился.
Вроде бы все у него было, а вот слава никак не давалась.
То ли сам автор был уж больно темен и пуст, то ли жанр, в котором он творил, не слишком востребован, но когда вдруг появился бразильский пророк и философ Коэлья, Евгений Иванович вознегодовал! Этот выскочка из латиноамериканской деревни занял его место! Это он должен был создавать философские саги, о которых заговорил бы весь мир!..
К тому времени было уже понятно, что со славой получилось все не так, как планировалось, и никому нет дела до того, кто именно его жена и каким путем он попал в издательство «Чело», и Евгений Иванович решил было возобновить свои опыты над Светланой, но тут она не далась.
– Я тебя убью, – сказала она равнодушно, когда он подступил было к ней. – Ты упустил время. Теперь я тебе не дамся.
Он заверещал, что она сука, стерва, последняя дрянь и ее отец пойдет в тюрьму, как только она вознамерится покинуть своего единственного хозяина и господина!..
– Если ты дотронешься до меня, я тебя убью, – повторила она тем же равнодушным голосом. – Посмотри на себя! Ты жалкий старикашка, а я молодая, сильная женщина!
– Да если ты меня хоть пальцем тронешь, тебя и на том свете не найдут! По кускам будут собирать, по ошметкам! Ты знаешь, кто я есть, сука?!
– А мне наплевать. – Она посмотрела на него в упор, и ему вдруг стало неуютно где-то с левой стороны, как будто под ее взглядом на несколько секунд остановилось сердце. – Мне наплевать, кто ты, и я больше тебе не дамся!
– Ведьма!
– Пусть меня сто раз посадят, я все равно тебя убью. В тюрьме тоже люди живут!
– Ведьма! Ты у меня на всем готовом!.. Я тебе чего только не покупал!.. Я семейку твою поганую из такого дерьма вытащил!.. Я тебя учил, жалел, чтоб ты человеком стала, а ты!..
– Я сказала, – отрезала она. – А ты слышал. Пусти меня!
И он ее отпустил!..
И больше не бил, хотя повторял изо дня в день, что она его собственность и чтоб даже не помышляла о побеге, а она все собирала и собирала на него бумаги в секретную папку, которую берегла как зеницу ока. Впрочем, у нее на самом деле не было ничего дороже этой папки!..
До сих пор она не могла поверить в то, что он… умер. Не было мысли слаще и прекрасней, чем эта, и она думала ее непрерывно, и это слово – умер! – звучало для нее как музыка.
Он умер, и больше никто не посмеет ее бить.
Он умер, и больше никто не посмеет ее оскорблять.
