Она покачала головой.
– Ты мне не оставил, – повторила она твердо. – Не буду же я сама просить! А когда ты мне не оставил, я решила, что ты больше… ну, не хочешь меня видеть, и это логично, потому что я просто эпизод бурной столичной жизни сына богатых родителей!
Все это она выпалила в один заход и опять стала смотреть в сад. По саду бродил дождь, шуршал в ветках.
– Ты что? – спросил Максим Вавилов. – Дура, Кать?!
– Мне нужно с тобой поговорить, – так же твердо продолжала она. – Я не навязываюсь, но мне очень нужно, правда.
Тут вдруг он понял, что происходит.
К нему приехала Катя Самгина. Из Питера.
Она взяла в Шереметьеве такси, долго искала поселок, нашла его, а потом звонила соседке, потому что охрана не пускала ее на территорию. Она приехала, и ждала его, Вавилова, на террасе, и наверняка придумывала, что скажет, когда он приедет, и боялась, что он может сегодня вовсе не приехать, и медленно подмерзала, и вспоминала про ежа, и все сочиняла сценарий разговора – она же журналистка!
А теперь она стоит рядом с ним на террасе, и они вместе смотрят в сад.
И еще он вдруг понял, что… жив.
Жизнь действительно не кончается завтра, потому что сегодня к нему приехала Катя Самгина.
– Ты замерзла?
– Конечно, – просто и грустно сказала она. – И у меня бабушка умерла. Я теперь одна. То есть почти одна.
Он не услышал слова «почти», вернее, услышал, но ему было наплевать на «почти». Кто там у нее? Писатель Галапагосский?! Композитор Керосинов? Танцор Спиноза?! Да наплевать на всех! Сейчас-то она здесь, рядом с ним!
На террасе.
– Бедная моя, – произнесс он и потянул ее за рукав, будто боялся, что она скажет, что ей срочно понадобилось обратно в Питер и она уезжает. – Пошли в тепло.
За рукав он привел ее в дом, мельком удивившись, что она такая красивая, он и забыл про это. На ней были джинсы и свитер с высоким горлом, должно быть, она все стеснялась своего шрама, и ему очень хотелось ее поцеловать, но он не знал, можно ли.
Он вообще больше ничего не знал.
Она скинула ботинки, сунула куда-то куртку и пошла по дому, трогая руками стены и странно улыбаясь, словно здоровалась со старым знакомым.
Он ушел на кухню, но тут же вернулся. Ему было страшно, что она исчезнет, пока он будет возиться с мясом.
– Хочешь, камин затопим?
– Хочу.
– Я сейчас.
Она оглянулась от раздвижных дверей, которые выходили на другую сторону дома.
– Ты камин, а я сделаю ужин. Давай?
Он сосредоточенно кивнул.
Он укладывал в камине дрова и все время прислушивался к звукам, которые раздавались у него за спиной. Вот стукнула крышка. Зазвенел стакан. Вот вода полилась, а вот холодильник закрылся.
Она возится у него на кухне. Она приехала и теперь собирает им ужин.
Он устроил шалашик из щепок, щелкнул зажигалкой, подождал, пока деловитое пламя не взберется наверх сухого поленца, поднялся с корточек и проверил вытяжку.
– Подожди, и нечего холодеть. – Это было сказано сердцу, которое холодело. – Подожди, еще ничего не известно.
– Максим, ты со мной разговариваешь? – издалека спросила Катя.
– Нет.
Она подошла и стала у него за спиной.
– Через пять минут все будет готово, – сказала она. – Разогревается.
Он покивал.
Пламя в камине разгоралось все веселее, и где-то в отдалении по деревянным полам громко протопал еж. Катя Самгина вдруг сзади обняла Максима, стиснула сильно-сильно и положила голову ему на плечо.
– Я не думала, что это будет так трудно, – выговорила она, и он услышал, что она плачет. – Ужасно трудно!
– Кать, ты что?!
Он перехватил ее руки и сделал попытку повернуться, но она не дала.
