Дача оказалась не совсем такой, какую она ожидала увидеть.
То есть, положа руку на сердце, совсем не такой.
Катя была уверена, что ее привезут в маленький домик с терраской, двумя оконцами и облупившимися струпьями белой краски на подгнивших балясинах крыльца. В домике будет комнатка со щелястыми полами, а в ней тахтюшка и никелированная кровать, покрытая домотканым покрывалом. Еще будет этажерка с книгами – журнал «Октябрь» за семьдесят восьмой год, «Анна Каренина» в растрепанном переплете, «Робинзон Крузо» вовсе без обложки, таблица натуральных логарифмов, изданная Учпедгизом в пятьдесят шестом, томик стихов под названием «И чувства добрые я лирой пробуждал» и парочка журналов «Искатель», очень затрепанных, с вылезающими страницами. На запущенном участке непременно будет сирень, пара яблонь и серый от времени забор, кое-где завалившийся в сторону соседей.
Никакой такой дачки не наблюдалось.
Максим Вавилов долго петлял по ухоженной шоссейке, свернув с запруженной машинами Ленинградки, и уже тогда Катя Самгина заподозрила неладное, потому что вокруг не было никаких старых дач, все сплошь лес, поля – впрочем, очень живописные – и крыши одиноких особняков.
Потом они въехали в поселок. За высокими решетками не было видно домов, только лес, засыпанные гравием дорожки, ухоженные газоны и альпийские горки. В одном месте открылся даже теннисный корт. Там гоняли мячик два пацаненка лет десяти и с ними мужчина в белых шортах и без майки.
Возле одной из решеток Вавилов остановился, покопался в «бардачке», что-то такое нажал, и кованые ворота в ажурных виноградных листьях стали медленно отворяться, и машина, шурша колесами по гравию, въехала на территорию.
– Вы уверены, что нам сюда? – спросила Катя, и Максим кивнул.
Она заметила, что он мрачнел с каждой секундой, а уж когда показалась красивая и моложавая женщина, его мать, помрачнел окончательно…
– Ка-тень-ка, – по слогам позвала красивая женщина. – Идите сюда, я вам все покажу!..
Катя прошла под раскидистыми соснами, стоявшими просторно, как в парке, по ухоженной траве до широких ступеней и возле них нерешительно разулась.
– Обувь можете не снимать, – сказала Татьяна Ильинична.
Широкая веранда в финском духе переходила в застекленную террасу, а та еще куда-то переходила, и кругом было дерево, беленые стены, высокие потолки, камин посреди зала, выложенный из речного камня, какие-то рыцарские доспехи на стенах.
– Я сейчас уеду, вы не беспокойтесь, – говорила между тем Татьяна Ильинична. – Это кухня, это ванная… ах нет, это сауна, я сама здесь редко бываю, все забыла! Вот ванная. Это все гостевые. Вы, наверное, будете на втором этаже, да? Макс, Катя будет жить на втором этаже?
– Мама, она будет жить, где захочет.
– Это переход в бассейн, и там же, в бассейне, джакузи, Макс вам потом покажет. Покажешь, Макс?
– Мама, если Катя захочет, покажу.
– Я бы в этой самой джакузи жила, – продолжала мать. – Или джакузи – он? Не знаете, Катя? Вот дурацкая привычка учителя русского языка! Я все время думаю, правильно так сказать или неправильно, словно тетрадки проверяю!
Услышав про учительницу, Катя обрадовалась так, как будто много лет прожила среди монголов и вдруг увидела соплеменника!..
– Моя бабушка тоже учительница русского, – сообщила она. – Много лет в школе проработала. Заслуженный учитель России. Она на пенсии давно, и уже… совсем старенькая. Но она тоже меня всегда поправляет. Она иногда не помнит, как меня зовут, но помнит, что говорить «в этой связи» нельзя. Нужно говорить «в связи с этим»!
– «В этой связи» – это когда «кто-то состоит в этой связи уже давно», – с поучительной интонацией сказала Татьяна Ильинична и засмеялась. – Видите, мы все, учителя, одинаковые! Лестница наверх там, это холодильники, тут лед сам морозится. Вы любите пить со льдом?
– Люблю, – призналась Катя Самгина. – Я лед кладу даже в кофе, если пью холодный.
– Мама, – сказал Максим Вавилов громко. – Тебе пора уезжать.
– Малина на столе. И не обращайте на него внимания. Пусть он себе где-нибудь тихо бухтит, а вы отдыхайте, Катя. Кстати, что у вас с горлом?
– Мама, она свидетельница по делу, и ее чуть не задушили.
– Боже мой, что ты говоришь, Макс! Как – чуть не задушили?!
– Мам, я сейчас не могу тебе это рассказывать.
– Ну хорошо! – Татьяна Ильинична пожала плечами и покрутила коротко стриженной головой. – А ты где? Ты откуда с нами разговариваешь?
Максим Вавилов вышел из-за камина.
– Здесь я.
– Хорошо. Не время так не время. Хотя мне бы с тобой обязательно нужно поговорить, – добавила она серьезно. – Отец очень переживает, и вообще.
– Мам, я не могу с ним разговаривать.
– Это потом, потом, – торопливо сказала мать, и на лице у нее промелькнуло огорчение. – Катя, но вы пообещайте, что непременно заедете к нам в гости. Максим вас привезет. Вы из Питера, да? Мы с мужем очень любим этот город!
