– С ней все в порядке, и она… у нас.
– В милиции?
Человек в трубке засмеялся.
– Ну, почти что в милиции. Значит, вечером я вам позвоню, и мы поговорим.
Надежда нажала кнопку отбоя, повернулась и чуть не уткнулась носом в грудь полковника Уолша.
– Что-то случилось? – вкрадчиво спросил он.
– Да, – горестно сказала Надежда. – Моя подруга в Москве попала в переделку. – Звонили из милиции. У них ко мне какие-то вопросы.
Уолш помолчал, а потом произнес по-русски:
– Это странно. У нас к вам вопросы. У русской милиции к вам вопросы тоже.
– Это никак не связано с моей работой и американским президентом, уверяю вас! – по-английски выговорила Надежда.
– Я готов вам поверить, но только после изучения информации.
– Проверяйте!
– Как зовут вашу подругу?
– Екатерина Самгина. Она работает на Санкт-Петербургском телевидении, на Четвертом канале. Делает молодежную программу.
– Она сейчас в Москве или здесь?
– В Москве.
Так они и разговаривали – он по-русски, а она по-английски.
– Сейчас звонила она сама?
– Звонил майор, кажется, по фамилии Максимов. Но по ее телефону, потому что номер у меня определился, можете посмотреть! – И она сунула свой мобильник под нос Уолшу.
Тот взял его и посмотрел. Надежда подумала, что у него в глазах сейчас сработают две крохотных фотокамеры, как в мультфильме про братьев-сыщиков, которые искали слона редкой породы.
Фотокамеры сработали, и телефон он ей вернул.
– Вы должны понимать, – сказал он строго. – Слишком много совпадений.
– Вам виднее, господин полковник.
В молчании они доехали в лифте до первого этажа и разошлись в разные стороны: Уолш к офису Кторова, который числился начальником охраны «Англии», но почему-то уже второй день не показывался, а Надежда отправилась искать Лидочку.
Та помогала с размещением – народу приехало слишком много. Сумки, баулы, рюкзаки и чемоданы заполонили весь холл. У Тани Наумовой было бледное от напряжения лицо.
Американцы, в шортах, панамах, с плеерами в ушах, в гавайских рубахах и в надетых поверх рубах плащах, громко разговаривали, хохотали, прихлебывали из банок неизменную колу. Несколько толстых женщин в мини-юбках и гольфах сидели на круглом диванчике в самом центре холла и вслух читали журнал. Одна спала, надвинув на лоб ковбойскую шляпу и положив ноги на свой чемодан. Юбка задралась, были видны эластичные, крепкие, хорошо пошитые трусы. Подносчики багажа метались со своими элегантными тележечками, на которых ничего не помещалось, а лифты работали только от карточек – каждого гостя приходилось провожать отдельно.
Лидочка стояла возле конторки и руководила всем этим светопреставлением.
– Между прочим, – прокричала она, завидев Надежду, – я делаю твою работу! Кто начальник службы портье?
– А кто послал меня на чердак? – огрызнулась Надежда, протискиваясь к ней.
Денис Давыдов с огромного портрета на дальней стене взирал на происходящее с ужасом. Казалось, даже его белоснежные рейтузы побледнели еще больше.
Рядом с Лидочкой стоял толстый швейцар и ныл:
– Ну, Лидия Арсеньевна, ну пожалуйста!.. Ну, Христом богом прошу!..
– Нет.
– Лидия Арсеньевна, ну, станьте родной матерью, ну, не оставьте!..
– Нет, говорю! Ты что, не видишь, что творится?!
– Лидия Арсеньевна! Отпустите! Теща не простит!..
– Далась тебе теща!
– Ну, Лидочка Арсеньевна!..
– А вместо тебя у дверей кто встанет?! Я?!
– Пейсахович здесь! Он меня подменит!.. Он обещал!
Лидочка в это время любезно улыбалась каким-то двум чрезвычайно лохматым молодым людям неопределенного пола, которые категорически заявили, что они будут жить только вместе.
