Осип захлопнул за ней дверь, протрусил на свое место и неторопливо тронул «Вольво». Инна взялась за газеты – чтобы все было как обычно. То есть хорошо.
Осип посматривал на нее в зеркало заднего вида, она притворялась, что не замечает.
Ветер с Енисея унесся к своему Северному полюсу, и теперь по обе стороны белой дороги лежали свежие сугробы, наваленные снегоочистителем, и деревья, торчавшие из снеговых гор, казались ниже.
Инна держала перед глазами газету и смотрела в окно.
Это как раз было необычно и не укрылось от внимания бдительного Осипа.
– Ты не заболела часом, Инна Васильна?
– Нет.
– Температура, может?
– Нет.
– Снотворное пила?
– Нет.
– А может…
– Отстань от меня, Осип Савельич, – попросила Инна с досадой.
– А чего с тобой такое?
– Со мной ничего такого. Мне надо подумать.
– Ну, думай, думай, – разрешил Осип. – Говорят, какой-то новый ферт в край явился. Ястребов фамилия его. Говорят, он тоже будет того… на выборах выбираться.
– Кто говорит?
– Так ребята, водители. А Ястребов этот пришлый, не наш. У него все свое – и водители, и машины. Не из администрации он то есть.
– Понятно.
Инна посмотрела в широкий водительский затылок. Значит, о смерти Любови Ивановны еще ничего не известно. Если бы было известно, это стало бы новостью номер одни, а не приезд «нового ферта», у которого «все свое».
Господи, помоги мне!..
Перед зданием администрации машин было мало – рано еще для «государственных мужей и жен», их час еще не грянул, – и Осип шикарно остановился перед самым подъездом.
– В машине ждать?
– Иди в приемную, Осип Савельич. Я пока никуда не собираюсь.
На часах было ровно девять, когда Инна вошла в приемную Якушева. По причине раннего часа обе двери в кабинет были распахнуты настежь, помощника не видно, и телефоны расслабленно дремали.
– Можно?..
– Входи, Инна Васильевна. Доброе утро.
– Здравствуйте, Сергей Ильич.
Кабинет был большой, заставленный казенной «государственной» мебелью. Коричневый паркет застлан «государственным» ковром, на столе зеленая лампа, на стене портрет президента, на окнах желтые шторы.
Якушева не было видно, зато из «комнаты отдыха» слышалась какая-то приглушенная возня.
– Чай будешь пить, а, Инна Васильевна?..
Ей не хотелось чаю, больше того, она была уверена, что весь выпитый чай непременно выльется сквозь дыру в желудке, но она поблагодарила его и согласилась. Порядок есть порядок.
Якушев появился на пороге – без пиджака, рукава закатаны, в каждой руке по стакану с подстаканником, вид полового из трактира.
Инна незаметно улыбнулась.
– Сахар я положил, – сообщил Якушев и брякнул перед ней стакан, – три куска.
Инна никогда не пила чай с сахаром, считала, что сахар отбивает вкус, – лучше уж тогда пить просто сладкий кипяток без всякого чая.
– Спасибо большое, Сергей Ильич.
Якушев обошел стол и не сел рядом, а поместился в свое кресло, что Инна расценила как четкое обозначение позиций – я твой начальник, ты мой подчиненный. Он долго звенел ложкой в стакане, посматривал на нее.
Инна ждала, вся подобравшись.
– Ну? Что скажешь, Инна Васильевна?
– О чем?
– Как о чем? О том, как нам дальше жить!
