Наверное, подумала Инна. Наверное, вечерело.
– Когда я приехала, в доме была горничная. Она сказала, что ее зовут Наташа, она работает вместо вас, а у вас отгул.
Аделаида засмеялась – решила, что Инна шутит.
– Так нету никакой Наташи, и в отгулах я только летом хожу, когда мой в деревню налаживается! А так что за отгулы? У меня и отгулов-то никаких нету, потому я их летом…
Зажигалка шипела – газ шел, а пламени не было.
– Нет, подождите. Вы вчера работали?
– Работала, как же ж не работала?!
– С утра, как обычно?
– Так с утра, конечно!
– И Наташа вместо вас не приходила?
Аделаида покраснела:
– Инна Васильна, если у вас ко мне претензии какие, так вы мне сразу и скажите, а то я не пойму что- то.
– Я сама не пойму, – призналась Инна. – Вы не волнуйтесь, Аделаида Петровна.
– Так как же ж я могу не волноваться!..
– Аделаида Петровна, – громко сказала Инна. – Вы вчера ключи от дома никому не давали?
Тут Аделаида пришла в полное смятение. Глаза налились слезами, и она быстро утерла их той же тряпкой, что мыла цветок.
– Я на своей работе, – забормотала она, – тридцать лет, как один день, и никогда… нареканий или претензий каких… В соцсоревновании побеждала, грамоту давали и путевку бесплатную, а так чтоб претензий… В Крым путевку… и премии регулярно…
Инна бросила зажигалку, подошла к всхлипывающей Аделаиде и взяла ее за могучее плечо:
– Аделаида Петровна, душа вы моя, нет у меня к вам никаких претензий! Но когда мы вчера приехали, в доме у нас была какая-то девушка. Она сказала, что ее зовут Наташа и она вместо вас. Вот и все. Я просто никак не могу понять, откуда она взялась!
– Не давала я ключей, – бормотала Аделаида, несколько успокоенная Инниным прикосновением, – и никогда, и никому! У нас с этим знаете как строго! В семьдесят четвертом Рая Карпова ушла, а в даче сантехник остался, наш же, из хозяйственного управления, трубу делал. Она убралась да и пошла. Так ее назавтра в кухню перевели да на партсобрании пробрали. Как ты, мол, могла ключи, тебе доверенные, не сдать?! Это еще в старых дачах было, давно. Уж она плакала, плакала, говорит, Василь Макарыч остался тама, свой же! А ей парторг строго так: ключи, мол, тебе дадены, ты за ними полную ответственность несешь, а не Василь Макарыч…
– А Наташу, – перебила Инна, уже понимая, что произошло что-то непонятное и тревожное, не зря она вчера так испугалась этой незнакомой горничной, – Наташу вы знаете?
– Так нету у нас никакой Наташи! Галина Ивановна есть, Зоя, Марья Петровна, Рая Карпова, Гая Торча с Ямала, потом еще Вика, Люба, эти из молодых, а больше… все. Больше никого нету. Ну, начальство. Валентина Васильна там, Иван Иванович, еще Гриша…
– Гриша – это не то, – задумчиво сказала Инна, – совсем не то.
– Как не то?! – переполошилась Аделаида, – Гриша – наш лучший сантехник! Ему слив поменять или трубу привернуть ничего не…
Инна пожала ее локоть, на ощупь он был как ствол небольшого дерева.
– Гриша тут ни при чем, – успокоила она горничную. – Но кто-то же вчера был у нас! И Осип ее видел! Кто она? Откуда она взялась?
– Так надо у охраны спросить, – шмыгнув носом, посоветовала Аделаида. – Тута чужих нету, свои только. И не пускают никого. А вчера-то уж!.. Их со всего края нагнали, милиционеров этих! Откудова чужие возьмутся?!
Инна помолчала. Аделаида права. Чужие здесь не ходят, это уж точно.
Но несуществующая Наташа откуда-то взялась, и мало этого, она чем-то открыла дверь, и вошла, и оставалась здесь неизвестно сколько, пока не приехала Инна и не спугнула ее.
Что она делала в Иннином доме?! И сколько времени она это делала?! И куда потом подевалась, в метель, без пальто и шапки?!
Дыра в желудке начала стремительно увеличиваться, как будто выгрызая куски слабых и беззащитных тканей. Инну сильно затошнило, и ладони стали холодными и скользкими, как лягушачьи лапы.
– Осип Савельич подъехал, – доложила Аделаида. В голосе звучало сочувствие пополам с любопытством – вот хозяйка какие гастроли дает, загляденье просто!
Инна кивнула и пошла по коридору, а Аделаида сзади закричала про недопитый чай, но Инна только покачала головой, схватила шубу и выскочила из дому, словно горничная гналась за ней по пятам.
– Утро доброе, Инна Васильевна. Как спалось?
– Отлично, – процедила она, пробираясь внутрь теплого салона. Радио бодро пело песню про любовь, привычно пахло синтетикой кресел, свежими газетами и какой-то автомобильной парфюмерией.
Все как обычно. Все хорошо.
