Она постояла и подумала, не вернуться ли ей, не посмотреть ли, на кого лает собака, но не решилась. Вместе с сознанием в мозг вернулся страх, ожил, зашевелился и потихоньку пополз по телу. Еще несколько минут назад ей было все равно, а тут вдруг оказалось, что нет.
Она оглядывалась, всматривалась в густые тени за спиной, потом заспешила и только усилием воли заставляла себя не бежать. Ей очень захотелось добраться до какой-нибудь освещенной улицы, с автобусными остановками и булочными, но впереди не было ничего похожего. Только фонарь на углу – желтый, раскачивающийся на скрипучей проволоке. Луч то падал на темные елки, то откатывался от них, и снег лежал теперь густо и плотно, только узенькая тропинка осталась. Настолько узенькая, что полами шубы Катя все время осыпала целые пласты снега, которые обрушивались в ее питерские ботинки, предназначенные для сырых европейских тротуаров, а не для белоярской зимы.
Господи, куда она забрела?! И как она сюда забрела?! И как станет выбираться?!
Теперь она точно знала, что сзади кто-то есть, она слышала отчетливое бормотание, словно шедший сзади сердился, что ему пришлось забраться из-за нее так далеко. Она была уверена, что он идет, чтобы убить ее, чтобы не осталось больше никого – ни отца, ни мамы, ни Митьки, ни ее, Кати.
Почему-то в этот момент она поняла, что умирать не хочет, не хочет и боится и отдала бы все на свете, чтобы только оказаться на улице, рядом с булочной или автобусной остановкой.
Шаги приближались, словно тот решился на что-то и решился именно сейчас, когда даже фонарь на скрипучей проволоке остался далеко позади.
Катя побежала, хотя понимала, что бежать нельзя – паника, вышедшая из-под контроля, убьет ее и без помощи того, кто подбирался к ней сзади. Полы шубы мели по сугробам, мешали бежать, да и вообще она никогда не была спортивной.
Дура, говорил ей Генка, дура деревенская. Хоть бы теннисом занялась или в спортзал ходила. Ты что, телевизор не смотришь? Не знаешь, что сейчас модно вести здоровый образ жизни? Откуда ты свалилась на мою голову?!
Она и вправду чуть не упала, нелепо замахала руками, удержалась и побежала опять. Платок свалился с головы, она не стала его поднимать. Кровь, которой вдруг стало слишком много, колотила и распирала горло и лоб, не давала дышать и соображать.
Она не знала, сколько времени прошло, сколько она бежала по узкой тропинке, молча, поминутно спотыкаясь и черпая ботинками снег, когда впереди снова залаяла собака, злобно, громко, и Катя поняла, что, раз за забором есть собака, значит, там есть и люди, не может собака жить без людей, она тогда с голоду умрет, как умирала Альма, когда ее спас Катин брат.
Собака лаяла громко и злобно, захлебывалась, гремела цепью совсем близко. Но как попасть туда, к ней, за высоченный, до неба, черный частокол, когда торопливые шаги, скрип снега, различимый даже сквозь собачий лай, за спиной все ближе и ближе?! Поминутно оглядываясь в темноту, Катя нелепо подпрыгнула, упала, ладони поехали по доскам, и перчатка потерялась в снегу. Она не допрыгнет – смешно даже думать об этом! А если и допрыгнет, ни за что не сможет подтянуться, чтобы перетащить себя на ту сторону забора, где так страшно и обнадеживающе рычит и захлебывается большой пес.
Потом она увидела калитку, узкую, сибирскую, под жестяным козырьком. Снег возле нее был подчищен и, кажется, даже выметен метлой, и Катя уверилась, что за забором живут, а раз живут, то спасут ее!
Конечно, калитка была заперта. Катя толкнулась раз, другой, пес залаял с остервенением. Загремела щеколда, но калитка не открывалась. Катя стала стучать, поминутно оглядываясь назад, а потом снова навалилась на холодные лиственничные доски, всем телом навалилась, потому что знала, что это – ее последний шанс, и доски вдруг словно провалились под ее весом. Катя ахнула, полетела вперед головой, рухнула плашмя на живот, и нестерпимый свет ударил ей в мозг такой яркий, что она моментально ослепла. Почему-то он был прямо на уровне ее глаз, так что нельзя было ни увернуться, ни закрыться. Собака захлебывалась рядом.
Катя встала на четвереньки и ледяной мокрой рукой заслонила глаза, которые насквозь, до самого мозга, протыкал сильный свет. Заслонила и тут поняла, что попалась. Прямо перед ней, спиной к свету, стоял кто-то огромный – черная тень.
Катя тоненько заскулила, отползла и ткнулась лбом в холодный забор.
Вот и все. Сейчас они все встретятся – мама, папа и Катя, – и она спросит наконец-то, как же это получилось.
– Зачем ты пришел?
– Я забыл у тебя свои сигареты.
– Так ты за сигаретами пришел?
– Ну конечно.
– Напрасно. Я их давно все выкурила.
– Ты же не куришь.
– Я специально постаралась.
– А зажигалка?..
– Выбросила.
– Зачем?
– В ней кончился газ, свет и вода.
Кажется, он ничего не понял, потому что приподнялся на локте и посмотрел на Инну с серьезным вниманием.
Черт его знает, она сама не могла понять, почему ее так тянет все время ему дерзить – даже в постели. Он до смерти ее перепугал, застал врасплох, как будто подловил, вынудил, хотя это неправда. Ни к чему он ее не принуждал – смешно сказать!
– Ну что?..
