– Мы скажем, что в нашем подъезде заложена бомба. Уж тогда точно приедут. Пусть лучше нас потом посадят за телефонное хулиганство!
– Где молоток?
– На полке в ванной. Справа.
Варвара в темноте достала молоток. Он был тяжелый, с обкатанной толстой ручкой. Варвара посмотрела на него, и ей стало страшно.
– Тань, ну что? – крикнула она.
Может, у него шнурок развязался? Может, он кошелек уронил, высыпал из него все американские и русские деньги и теперь просто их собирает? Может, он помогает слепой старушке войти в лифт?
…Откуда слепые старушки в лифте в половине одиннадцатого вечера?!
– Нет. Никого.
– Я пошла! – громко крикнула Варвара, чтобы было не так страшно. – Ты не выходи. Если меня долго не будет, звони и говори про бомбу.
– Я с тобой.
– Нет. Стой около телефона и никуда не отходи. Я пошла.
– Ну иди!! – крикнула Таня. Ей тоже было страшно, но вчера ее не били по ребрам и по скуле, требуя каких-то неведомых миллионов!
Щелкнули замки, открылась дверь. На площадке было темно, только на этаж ниже горела лампочка, ее скудный свет не достигал Варвариных ног. Она покрепче перехватила молоток.
Лифт не работал – зря она надеялась на слепую старушку! Когда они с Таней поднимались, лифт висел на уровне третьего этажа, раззявив побитые пластиковые двери, как это она забыла!
Заглядывая через перила, Варвара стала осторожно спускаться. Дышать она старалась как можно тише. Никаких звуков не было слышно, кроме обычной подъездной жизни – за тонкими дверями гремели кастрюли, разорялись телевизоры, пищали чьи-то не уложенные до сих пор дети.
Размытый желтый свет остался вверху, и теперь нужно было дойти до следующей лампочки. Варвара облизала сухие губы. Порванная кожа царапалась и была как будто чужой.
У Димки ранена голова. Он профессор, а не спецназовец. Без очков он слепнет и становится беспомощным. Тот, кто вчера чуть было не прикончил Варвару, теперь мог напасть на него, а у нее ничего, только молоток! Молоток из Танькиной ванной!
Внизу что-то грохнуло, и Варвара замерла. Гладкая ручка поехала из потных пальцев. Подъездная темень была размыта жидким светом, выползавшим из грязных высоких окон.
Больше ничего не было слышно, и она, постояв еще немного, снова стала осторожно спускаться.
В подъезде никого не было.
Варвара открыла дверь на улицу, выбралась в сырую мартовскую тьму и, задрав голову, посмотрела вверх, зная, что в одном из черных квадратов боится Таня. Варвара помахала рукой, надеясь, что подруга поймет, что с ней все в порядке. Махать было неудобно, и Варвара не сразу сообразила, что в руке у нее зажат молоток.
Нужно возвращаться.
Но где же, черт побери, Димка?!
Или Таня все-таки его пропустила, а потом подняла панику?!
Варвара вернулась в подъезд и прикрыла за собой холодную дверь. Дверь заскрипела и опять открылась. Варвара оглянулась на нее.
Странный звук, как будто что-то упало, повторился. Варвара сильно вздрогнула и остановилась, прислушиваясь.
Снова неясное шевеление, смутный шум и вроде бы голоса.
Откуда?
Вверху – Варвара задрала голову – никого. От напряжения в ушах тонко звенело, и было непонятно, где кончается ее собственный внутренний звон и начинаются
Звук шел с левой стороны, из крохотной дворницкой каморки – наконец-то она поняла! Каморка служила выходом к мусоропроводу, и еще в ней были навалены какие-то доски и тряпки, даже метлу дворник опасался в ней держать – сопрут!
Впрочем, еще большой вопрос, был ли дворник. Скорее всего, нет никакого дворника.
У дворника должны быть окладистая борода, белый фартук, медная бляха, здоровенные ручищи и подозрительный взгляд. Обо всех «нарушениях» дворник должен немедленно докладывать городовому Серапиону Мардарьичу и свистеть в заливистый свисток.
В эту секунду Варвара все на свете отдала бы за такого дворника. Он засвистел бы в свисток, тяжело топая, прибежал бы городовой, и Варваре не пришлось бы пробираться, спотыкаясь в мусоре, в крохотную каморку возле мусоропровода, сжимая в руках молоток – единственное оружие!
Чем ближе к помойке, тем сокрушительнее воняло, и Варвара, стараясь не дышать, приложила ухо к двери.
За ней шевелились и разговаривали – все она правильно определила. Переложив молоток, она стала осторожно приоткрывать дверь, умоляя ее, чтобы она не скрипнула.
В каморке было светлее, чем в подъезде, и первым Варвара увидела Димку. В его очках отражался свет уличного фонаря, блестел на остриженной голове. Второго человека Варвара не разглядела. Он стоял к ней
