поприжали.
– Не, – сказал Макс, – не может быть.
– Может.
– А что нам делать?
– Хороший вопрос, – похвалил его Архипов.
Ответа на «хороший вопрос» он не знал.
Можно, конечно, нафантазировать что-нибудь вроде того, что завтра в четыре часа у станции метро «Чертановская» – первый или последний вагон из центра – он подхватит Машу, раскидает врагов и умчится вместе с ней на лихом коне, то есть на своей «Хонде».
Скорее всего, никакого широкомасштабного наступления не выйдет. Скорее всего придется придумывать что-то нудное и тягомотное – например, заявить, что он раздумал, что у него появился жгучий интерес к Лизаветиной квартире, и таким образом перевести огонь на себя.
Посмотреть, каковы будут ответные действия. Подумать. Выждать время. Потянуть.
Тянуть до тех пор, пока они не догадаются, что шантажировать его Машей Тюриной – раз плюнуть. Как только догадаются, что… Ну, что Маша и он, Архипов… Короче, как только он ее увидел, то сразу решил…
Кажется, он окончательно перенял у Макса Хрусталева способ ясно выражать свои мысли.
Архипов хлебнул остывшего чаю и со стуком поставил чашку на блюдце – рассердился.
– Давай спать, – предложил он своему квартиранту, – завтра рано вставать.
– Зачем?
– Затем, что поедешь со мной на работу.
– За… зачем на работу?
– А вдруг ты все-таки жулик, – поделился сомнениями Владимир Петрович. – Я тебя оставлю, а ты тут что-нибудь украдешь.
– Не жулик я! Сто раз сказано – не жулик!
– Все равно пора спать. Ты знаешь, во сколько кончается программа «Спокойной ночи, малыши»?
Макс моргнул:
– Вы чего? Шутите, да?
– Нет, – отрезал Архипов. – Пойдем, я дам тебе зубную щетку.
– Чего?
– Регулярная чистка зубов – лучшая профилактика кариеса, – сообщил Архипов. – Пошли.
И еще этот распроклятый труп не давал ему покоя!
Кто его убил? Когда? Зачем?
Зачем он пришел, снял пиджачок и уселся? Почему оставил документы в коридоре, а не положил рядом с собой? Почему Макс не упомянул о нем? И раз не упомянул, значит ли это, что Маслов пришел, когда ни Макса, ни Маши не было дома? Макс утверждает, что до тех пор, пока ее не «уволокли» на вокзале, она не отходила от него ни на шаг, но потом был целый день, сегодняшний день, когда он шел к Архипову, а она звонила ему на работу и говорила ненатуральным, бодрым, самоуверенным голосом.
Теперь Архипов совершенно уверен – это не ее голос, а голос ее страха.
Кажется, именно таким он сам разговаривал с врачами в ЦИТО, когда не испытывал ничего, кроме страха.
Как юрист Маслов попал в квартиру? С замками, черт их побери, по-прежнему все в порядке. Значит, открывали ключом. Каким?!. Каким ключом?
Запасные ключи Архипов забрал у стариков, которым их сдавали на хранение. Ключи Марии Викторовны наверняка у Марии Викторовны. Где Лизаветины, Архипов не знал.
Он задумчиво оттащил матрас «Уют-2000» в комнату с тренажерами и покидал сверху подушки и одеяло. Он был уверен, что не заснет, и ему не хотелось делить свою бессонницу с Максом Хрусталевым.
Макс плескался в ванной, лил воду.
Это было странно – чужой человек в его доме. У него редко бывали люди – он много работал, уставал, и за порогом его квартиры начиналась драгоценная охраняемая private life, с тяжелым роком на компакт- дисках, с тренажерами, Любаниными цветами в ящиках, французской минеральной водой, подушкой Тинто, почти метровым телевизионным экраном, суперкомпьютером и – главное, самое главное! – возможностью не отвечать ни за кого, кроме себя.
Люди, которых он любил, ушли от него в один год – друг за другом, как будто не хотели оставаться в одиночестве. Архипова и его одиночество они почему-то в расчет не брали.
Или не могли взять?..
Умер дед. Следом за ним бабушка. Потом отец – от инфаркта. Потом мама – от горя, как выразилась пожилая врачиха из поликлиники.
Архипов переделал свою квартиру – от пола до потолка – и жизнь тоже переделал.
Не иметь проще, чем терять.
