«Вот не сидится тебе дома, а все носит и носит по чужим квартирам! В тот раз на полу лежало что-то страшное, которое пахло не как человек и в то же время как человек, и тот запах наверняка еще там остался. Ты же не собака, ты не можешь его почувствовать, но я-то могу…»
Архипов перешел гранитный квадрат, секунду постоял перед запертой дверью, а потом решительно вставил ключ. Замок повернулся легко и привычно.
Сколько же ключей от этого замка существует в природе?!
Чем открывал дверь покойный юрист Маслов, к примеру? Не похоже, чтобы отмычкой! А если не отмычкой, то где он взял ключи? Или его кто-то впустил? Тот самый, кто потом безжалостной и твердой рукой всадил ему нож между ребер?
Опять получалось, что Маша.
Маша, Маша…
Слава богу, за время его отсутствия в квартире не появилось ни одиного свежего трупа. Тинто не рычал, не вздыбливал шерсть, только смотрел настороженно и пружинил на мощных лапах – так, на всякий случай.
– Жди здесь, – приказал вожак стаи. – Я сейчас.
И пошел в ее комнатку – узкая кроватка, белый медведь со свалявшейся шерстью, старомодное зеркало, прикрытое черными кружевами.
Гардероб тоже был узкий и длинный, похожий на старика в выцветшем драповом пальто. Архипов вздохнул и распахнул створку. Он сильно нервничал и ругал себя за это.
Последние женские вещички, которые он брал в руки, принадлежали его жене. Это было совсем другое дело.
Вряд ли Маше понадобится белье. Или понадобится?
Белье – две наивно-белые стопки – лежало на отдельной полке. Архипов вытащил что-то из левой стопки, а потом еще что-то из правой. Потом посмотрел. Оказалось, все правильно – «верх» и «низ».
Дальше стало легче. Он нашел свитер и черные джинсы – почему-то ее гардероб почти полностью состоял из свитеров и джинсов, – носки и шелковую майку на тоненьких бретельках.
Взяв майку в кулак, он свободной рукой вытер сухой лоб.
Ей-богу, волочить по лестнице труп, а потом ехать с ним в дожде и собственных мыслях было легче, чем копаться в белье Маши Тюриной!
Копаться и гадать – что там она? Как она? Что с ней сделали ее тюремщики, пока он, Архипов, пообещавший ее защищать, отчаянно не хотел превращаться в Терминатора.
Он прикрыл гардероб и вышел в коридор.
– Пошли, Тинто! Некогда.
Пес выбежал на площадку и остановился, поджидая хозяина, а тот еще задержался, рассматривая Лизаветины замки.
Странное дело.
На связке висело всего два ключа, а замков оказалось три – два вверху и один внизу. У Архипова были ключи только от двух верхних замков. Или Лизавета с приемной дочерью нижним замком не пользовались, а потому оставили соседям ключи только от тех замков, что они закрывали?
Архипов пооткрывал и позакрывал верхние замки, потом выдвинул язычок нижнего. Язычок защелкивался и запирал дверь. Архипов изнутри закрыл ее, а потом снова открыл.
Ну и замечательно.
Он вернулся на площадку к флегматичному Тинто и с силой хлопнул дверью. Потом подергал – закрылась. Потом старательно, по очереди, повернул два верхних.
У Маши наверняка есть ключ от этого самого, третьего, замка. Нет – значит, придется вызвать коммунального слесаря дядю Гришу. Все лучше, чем гадать, чей труп появится на полу в гостиной к утру следующего дня!
Он снова перешел гранитный квадрат. Тинто удивленно поднял в сторону лестницы обрубки ушей.
Архипов посмотрел – никого там не было, и свет этажом ниже опять не горел. Что ты будешь делать!
– Домой, Тинто!
И железная дверь с грохотом захлопнулась за ними обоими.
Тень в островерхом капюшоне шевельнулась во мраке.
Шевельнулась и стала медленно отступать, пока не слилась с чернотой подъездных стен.
Архипов подъехал к шестнадцатиэтажному дому, когда почти совсем стемнело.
Он заглушил мотор и некоторое время посидел, делая вид, что считает окна, а на самом деле лелея свою трусость.
Ну, не Терминатор он, что ж теперь делать!
Он хороший мальчик из старой московской семьи, где читали книги и пили по вечерам чай, а из всех спортивных увеселений предпочитали лаун-теннис, а никак не стендовую стрельбу или классическую борьбу.
Кажется, на днях ее переименовали в греко-римскую, и какой-то бывший греко-римлянин, а ныне думец,
