которым бы выплачивались большие одноразовые суммы – допустим, за эту самую «ликвидацию». Все расходы были более или менее очевидны, и дележ прибылей был достаточно прозрачным – киллеру там не вклиниться.
Машу Тюрину напугали до того, что при одном только упоминании «Пути к радости», глаза у нее становились бессмысленными, как у куклы, и она переставала соображать от страха. Она верила, что «они убили тетю» и непременно убьют ее.
Больше того, Лизавета тоже была уверена, что ее убьют, потому и пришла тогда к Архипову и взяла у него расписку!
Кто ей угрожал? Добромир с компанией?
Вряд ли. Они должны были всячески ее ублажать, чтобы именно им, а не приемной дочери она оставила квартиру. Или все-таки угрожали?
А дальше начиналось самое непонятное – смерть юриста Маслова от удара ножом с каббалистическими символами на черной пластмассовой ручке. Смерть прямо на ковре в гостиной Лизаветы Григорьевны Огус, ныне покойной.
Откуда он взялся в гостиной? Как он попал в квартиру? Кто его убил?!
По всем признакам, сирота Маша Тюрина убить его не могла – на вокзале ее подхватили Витек и его приятель Гога, пристегнутый вчера к унитазной трубе, – эта мысль доставила Архипову неизъяснимое удовольствие – и оттащили ее в Чертаново, в гадкую квартиру на десятом этаже, и швырнули на бугристый матрас, и привязали к батарее.
Вряд ли они выпускали ее, чтобы она могла без помех прикончить юриста Маслова!
Тогда кто? И зачем он пришел в квартиру? И кто открыл ему дверь? А если он сам открыл, откуда взял ключи? И какое вообще отношение юрист Маслов имел к Лизаветиной квартире или к Маше Тюриной? Да, у него находилось завещание, которым он потрясал перед носом у Архипова и Леонида Иосифовича Грубина, но, по идее, у него должен бы иметься еще десяток дарственных и завещаний «направляемых в природу»! И что же, во все квартиры он наведывался просто так? Или он просто квартирный вор?
И еще.
Кто открыл квартиру в ту ночь, когда на сцене появился Макс Хрусталев? Он ведь как-то вошел! Кто ее открыл? Чем и зачем? Из квартиры ничего не пропало, Маша заметила бы.
Кстати, Маша уверена, что ночью ее квартиру навещали гости из «Радости», но Архипов категорически не понимал, что именно они могли там делать? Охотиться за завещанием номер два? Так оно лежало в конторе, а не в квартире! Тогда что? Опять неведомые и загадочные квартирные воры?!
Пот уже не тек, а катился, заливал глаза.
Он должен поговорить с ней. Поговорить серьезно и обстоятельно. Вспомнить все детали. Сопоставить все мелочи.
Знать бы еще, как это делается, черт побери!
Вот втравила его Лизавета!
Он повернул, перебежал через почти пустой бульвар и двинулся в сторону дома.
Вот еще что.
Он разговаривал с Лизаветой два раза – то есть два раза
О господи!
Ладно-ладно.
Во-первых. Каждый получает по заслугам, и никто не может быть в обиде. Это о завещании. Что она имела в виду? Что для Маши больше всего подходят картины ее покойного супруга, а вовсе не громадная квартира в самом центре старой Москвы? А вчера она опять сказала ему, что «вся ее любовь помещена в сиротку»! Выходит, сиротку-то она любила? Зачем тогда сказала, что каждому по заслугам?
Во-вторых. Вчера вечером во дворе в Чертанове всплыла еще какая-то книга. Что за книга? О чем она говорила? До этого шел разговор о струнах вселенной, на которых играет душа, а потом Лизавета перешла непосредственно к книге. Если речь идет о книге вселенной, которую читает душа, это одно дело. А если о какой-то реальной – совсем другое.
Зачем-то ведь она являлась оттуда, где теперь пребывает, и толковала с ним, и сетовала по поводу его промоченных ног!
Архипов ввалился в подъезд, прогарцевал мимо Гурия Матвеевича, уже взбодрившего свой утренний самовар и выставившего на стол очередную литровую банку с вареньем, и вызвал лифт.
Пока лифт ехал, Владимир Петрович нагнулся и крепко вытер мокрое лицо полой майки.
– Доброе утро, Владимир Петрович! Хорошего вам дня!
Интеллигентные пенсионеры Гуня и Елена Тихоновна вежливо улыбались.
– А мы вот на бульвар, пройтись. Что Маша, Владимир Петрович?
– По-моему, все в порядке.
– Да, но она исчезла! – тревожным шепотом доложил Гаврила Романович. – И молодой юноша вместе с ней! Слава богу, хоть подозрительных личностей больше нету. Кстати, вы… ничего не узнали, Владимир Петрович? Я имею в виду о мерах, которые мы должны предпринять, чтобы обезопасить, так сказать, себя и свой подъезд?
