– Я тебе куплю, – пообещал Шубин и, не обращая внимания на деда, поцеловал ее в ухо. – Дед, хватит изображать короля Лира в четвертом акте, давай завтракать, у меня сегодня тяжелый день.
Он сказал это так, как когда-то – всегда! – говорил прежний Егор Шубин, и у Лидии даже закололо сердце от жалости и страха.
– А Димка спит? – спросил Егор, бесцельно открывая и закрывая дверцы шкафчиков.
– Спит, он вчера поздно лег, – ответил дед. – Егор, что именно ты ищешь? Может быть, я знаю, где это лежит?
– Я ищу завтрак, – объяснил Шубин. – А почему он поздно лег? «Спокойной ночи, малыши!» теперь идет с двух часов ночи?
– Он очень беспокоится за тебя, – объяснил дед печально. – Мы все беспокоимся за тебя. Вчера весь день звонили наши родные и тоже беспокоились…
– Они беспокоились не за меня, а за свое материальное положение, – буркнул Егор. – Дед, а когда в этом доме подают завтрак?
– Тебе просто удобнее так думать. Удобнее и безопаснее. Ну и красивее, конечно. Ты один благородный герой, а все остальные просто нахлебники. Верно, Лидия Юрьевна?
– Я не знаю, – сказала она и посмотрела в спину Шубина. – Я только знаю, что он и в самом деле благородный герой. Таких, как он, мало. Наверное, ваш последний остался, Василий Петрович.
Оба Шубина – дед и внук – моментально перестали заниматься своими делами, переглянулись и посмотрели на нее. Она покраснела.
– Спасибо вам, Лидия Юрьевна, – пробормотал дед неуверенно, – поверьте, мне это очень приятно слышать…
– Не каждый день удается услышать, что ты благородный герой, – задумчиво произнес Шубин. – Особенно утром.
– Поджарить яичницу? – спросил дед поспешно. – Будете?
– Будем, – ответил Егор. – Дед, а телефон у нас работает? Или ты его опять выключил, чтобы не травмировать мою тонкую душу?
В кухню вплыла Наталья Васильевна, снисходительно поздоровалась и оттеснила деда от плиты. Вид у нее был надменный, и Лидию она не замечала, как гордая свекровь неугодную невестку.
– Совместно проведенная ночь стала достоянием гласности, – неслышно шепнул Шубин в ухо Лидии. – Бытовое разложение налицо. Вот и живи тут семьей…
Лидия фыркнула в стакан с соком и обрызгала собственную физиономию. Среди всеобщего молчания они быстро и виновато, как парочка студентов, которая встречается против воли родителей, съели яичницу, поблагодарили величественную спину Натальи Васильевны и вышли из кухни.
Утро кончилось, а вместе с ним мирная жизнь. Пришло время возвращаться на войну.
– Ты узнал, где живет эта твоя Василиса Петровна? – спросила Лидия, когда они одевались.
– Да, – ответил Шубин. – Катерина Ивановна. Мои водители несколько раз ее подвозили. Мои бывшие водители. – Он улыбнулся. – Я утром Паше позвонил, он мне сказал, где она живет.
– Ну как Паша? Что слышно в Пещере чудес?
– Я не спрашивал, – сказал Шубин холодно. – Меня это в данный момент интересует меньше всего.
Он зашнуровал ботинок, выпрямился, и они некоторое время просто смотрели друг на друга.
Потом Шубин отвернулся и хмуро глянул в глубь коридора, смутно сожалея, что никто не болтается рядом с ними и ему все-таки придется сказать то, чего говорить так не хотелось. И не умел он говорить ничего подобного.
– Лидия… – начал он, но она быстро перебила:
– Я ничего не стану слушать. Даже не начинай. Что это еще за «Прощание славянки»? Нам бы сегодня на твое седьмое небо не угодить. Вот если не угодим, ты мне все скажешь. И даже покажешь.
Он еще некоторое время смотрел на нее, то ли сердито, то ли печально, потом открыл входную дверь, подтолкнул Лидию в спину и крикнул:
– Дед! Мы уходим!
Когда дед выбежал в коридор, ругая себя за то, что не уследил и они успели собраться без него, дверь уже захлопнулась и только мерно покачивалась серебряная цепочка замка.
– Значит, так, – наставлял ее Шубин, остановив машину. – Ты сидишь здесь и ждешь меня. Двигатель ты не глушишь, что бы ни происходило. Даже если придет делегация Гринписа и выстроится рядом с требованием прекратить отравлять окружающую среду. Если я через полчаса не появлюсь, ты уезжаешь в наш офис на Ильинку и пытаешься попасть в пресс-службу. Вряд ли они тебя пустят, но, пока ты будешь на батяниной территории, тебе ничто не угрожает. Поняла? Никаких самовольных действий и никакого бряцания оружием, ясно тебе? Ты не идешь меня спасать, и ты не делаешь ни одной попытки вылезти из машины. Она бронированная, поэтому если в тебя будут стрелять, то сразу не убьют и у тебя будет шанс добраться до Ильинки.
Он помолчал.
– Ты должна дать мне честное слово, что все выполнишь в точ ности.
– Я все выполню в точности, – ответила Лидия скучным голосом.
– Честное слово, – подсказал Шубин.
– Честное слово, – повторила Лидия, совершенно уверенная, что это самое слово ни к чему ее не
