Горячая вода хлестала по голове, и ледяной свинцовый шар начал медленно подтаивать.
Вот сейчас, в эту самую минуту, Кирилл понял, что
Еще вчера вечером он мог сесть в машину, вернуться в «Рэдиссон», улететь в Дублин и больше никогда не вспомнить об этой истории, даже если бы Настя осталась с ним. С привычной легкостью он сказал бы себе, что это ее проблемы. Он честно пытался помочь ей разрешить их, у него не получилось – ничего не поделаешь, значит, не получилось.
В тот момент, когда он увидел в комнате Сергея пустую бутылку, а потом Настино лицо, на котором были написаны брезгливость и непонимание, он принял вызов.
Нет, черт побери, не поедет он в «Рэдиссон», а оттуда в Дублин! Он останется здесь и выяснит все до конца. Что бы ни думала о нем Настя и остальные.
Он решительно закрутил кран и вылез из кабинки. Не найдя своего, обвязался чьим-то чужим полотенцем и за штанину поднял с пола грязную тряпку, бывшую когда-то его джинсами. Еще вчера эта тряпка расстроила бы его – джинсы были дорогие и недавно купленные. Он любил свое барахло и трясся над ним, а сегодня ему было наплевать на джинсы.
В полотенце он дошел до своей – Настиной – комнаты и комом запихал джинсы в рюкзак, чего не делал никогда в жизни.
«Вы считаете, что это я во всем виноват, и только ваша проклятая интеллигентность не позволяет вам сказать это мне в лицо». Одна тетя Александра вслух высказала то, что было на уме у всех, и у Насти тоже.
Очень хорошо. Просто прекрасно.
Он яростно напялил на себя одежду, вышел в коридор и бахнул дверью так, что, наверное, в соседнем доме Гриша упал с дивана. И пошел в кухню. Ему нужно выпить кофе и прийти в себя. А дальше посмотрим.
В кухне была Настя, по-прежнему в куртке и кружевных пижамных штанах.
– Хочешь есть?
И голос и вопрос показались Кириллу фальшивыми.
– Нет. Я кофе выпью.
– Сварить?
– Я сам, спасибо. Ты, может быть, ляжешь? Время только семь.
Настя печально взглянула на него.
– На веревке за домом висит твое полотенце, – сказала она, – оно совершенно мокрое. Ты все-таки купался, Кирилл?
Так. Еще и полотенце.
В один шаг он подошел к ней, сгреб за отвороты куртки – куртка задралась, закрыв бледные щеки – и сказал, старательно выговаривая слова:
– Я не купался. Я не пил водку с Сергеем. Сергей вообще ни с кем не мог пить водку, потому что он не переносит алкоголь. У него аллергия. Знаешь такое слово? Когда ночью я зашел в его комнату, никакой бутылки там не было. Она появилась потом.
– Какая аллергия?! – Она оторвала от себя его руки. – Что ты выдумываешь?!
– Я ничего не выдумываю. Это продолжение той самой истории с феном в ванне твоей бабушки. Я же говорил тебе, что не знаю, что будет дальше. Мне нужно подумать. Уходи.
Она так изменилась в лице, что ему стало страшно, как бы она не упала.
– Сережка? – пробормотали совершенно синие губы. – Сережку хотели убить?
Он отвернулся от нее.
Турка с водой так и стояла на плите. Кирилл зажег под ней газ и посмотрел себе под ноги.
Насос. Ночью он сильно ударил пальцы о старый велосипедный насос, который валялся на полу. Сейчас никакого насоса на полу не было.
– Настя, – сказал он, рассматривая пол, как будто надеясь все-таки увидеть насос, – здесь на полу лежал насос. Куда он делся?
– Где лежал? При чем здесь насос? Кирилл, Сережку хотели… убить?!
– Вот здесь. Я ночью о него споткнулся. Ты его не убирала?
– Нет. Я не видела никакого насоса. Зачем он тебе нужен? У твоей машины спустило колесо?
– Настя, – заорал он, – кто заходил в кухню?! Вспомни, ну!
Она попятилась от него и нелепо плюхнулась в кресло.
– Не знаю, – сказала она растерянно, – все заходили. Мама с папой. Соня. Тетя Нина. Светка, наверное. А Владик спит еще.
Владик.
Ночью он подумал, что это придурок Владик бросает все где ни попадя. Он ездит на велосипеде, значит, у него должен быть насос.
Кирилл выскочил из кухни, промчался по коридору и галопом проскакал по лестнице.
