Толкая Владика перед собой, как конвоир преступника, Кирилл свел его с лестницы и вывел на улицу.
– Где велосипед?
– В… в сарае. Только я тут ни при чем! Что вы меня толкаете? Вам же сказали, чтобы вы от меня отстали! – ныл Владик, продвигаясь к сараю. – Что вы выдумываете! Все настроение с утра испортили!
Кирилл кожей чувствовал, как в доме за его спиной поднимается и нарастает паника, как будто дом неожиданно накрыло цунами. Ему даже послышался визг тети Александры, и топот, и возмущенные голоса. Где-то там, в эпицентре цунами – Настя.
Настя, которая решила, что он ночью потащил Сергея купаться в заливе.
Велосипед мирно отдыхал в сарае, посверкивая дорогими модными штуками, наверченными на него со всех сторон. Насос был закреплен на раме, такой же дорогой и новый, как и все остальное.
– Ну вот, – сказал Владик тоном первоклассника, облыжно обвиненного в том, что он съел чужую булку, – вот велосипед. И насос. А что?
Это был
Ничего не помогло. Тот насос был старый, ржавый и мокрый.
– Свободен, – сказал Кирилл Владику, – можешь идти смотреться в зеркало.
– Кирилл, – закричали от дома, – Кирилл, немедленно идите сюда!
– Ну все, – констатировал моментально повеселевший Владик, – конец вам, дорогой Пуаро. Доигрались. Советую вам устроить побег. Вы еще успеете.
– Иди ты в задницу, – холодно сказал Кирилл и оглянулся по сторонам.
Где-то должен быть тот самый насос, который валялся на полу в кухне. Или его унесли с собой?
Как пес, упустивший добычу, он стал проворно копаться в кучах барахла, наваленного вдоль стен. Казалось, что здесь можно найти все, что угодно, начиная от ржавых тяпок, ведер и грабель и кончая башмаками и платьями. Не было только насоса.
– Кирилл!
Заслонив утренний свет, в дверном проеме появилась запыхавшаяся Настя. Кирилл оглянулся и снова стал шуровать, производя чудовищный грохот.
– Кирилл!
– Что?
В наступившей тишине он отряхнул руки и посмотрел на нее.
– Зачем ты сказал им про бабушку?!
– Затем, что я должен выяснить, что произошло. Я не могу этого сделать, пока все думают, что я сумасшедший алкоголик.
– Кирилл, зачем ты сказал?! Господи, да они все теперь умрут от разрыва сердца!
– Лучше от разрыва, чем дожидаться, когда следующего утопят или пристрелят. Настя, я не хочу сейчас об этом разговаривать! Возьми родителей и Нину Павловну, съездите к Сергею в больницу. Езжай на моей машине. Там нужно привезти какую-то штуку для томографии мозга, я дам тебе денег, и ты привезешь. Давай. Сделай что-нибудь полезное.
Глаза у нее налились слезами. Владик скептически хмыкнул и стал изучать свои ногти.
– Все так плохо? – спросила Настя, и слеза капнула на воротник давешней нелепой куртки. – Нужно делать томографию?
– Он долго был в воде, – сказал Кирилл безжалостно, – я не знаю, сколько времени мозг может прожить без кислорода. Врач сказал, что нужно делать обследование. Давай, Настя. Мы потом все обсудим.
Они смотрели друг на друга, и Кирилл вдруг понял, что все вернулось.
Она безоговорочно верила ему, и боялась за него, и боялась за свою семью, и переживала за Сергея, и готова была расплакаться, и старательно пыталась взять себя в руки, но – самое главное! – она снова была на его стороне.
Он и не предполагал, что это так важно.
Он подошел к ней, обнял ее и прижал к себе, чувствуя теплое тело под толстым слоем ваты, и она некоторое время сопела ему в шею, и чуть-чуть вздрагивала, и держалась за него обеими руками, похожая в своей куртке на снеговика.
Про Владика они совсем забыли.
– Прости меня, – сказала Настя у самого его лица, – это я тебя втравила.
– Будь осторожна, – попросил он, – хотя черт его знает, как в этой ситуации можно быть осторожной. Но ты все-таки постарайся.
Он отстранился от нее и достал из кармана ключи от машины.
– Держи. Только нигде их не бросай.
Настя посмотрела на ключи.
– Зачем они мне? Я на своей машине отлично доеду.
