— Типа покупки нового костюма, — улыбнулся Донован. — Идете со мной?
— Пойду, пожалуй, — в тон ему с улыбкой ответила она.
Они вышли из «Интермеццо». За спиной таял голос Джима Уайта, певшего о том, как здорово сегодня гоняться за торнадо.
Майки провел ночь в парке. Он не собирался возвращаться домой.
Накануне вечером ему удалось, хотя и с некоторыми трудностями, выскользнуть из своего квартала. Он бежал по узким улочкам, перемахивал через заборы, пробирался через садики. Майки не опасался, что кто-нибудь из соседей сдаст его полиции — они с полицией не общались. Он петлял, чтобы замести следы, стараясь причинять как можно меньше ущерба людям, которым вряд ли понравилось бы проникновение в их садики и палисадники. Самым страшным было наткнуться на собаку — здесь их превращали в настоящих убийц.
Оставив позади свой квартал, он перебежал улицу. Ему даже удалось прыгнуть в автобус, направлявшийся в центр города. Он задыхался от бега, в глазах плескался ужас, его трясло как в сильном ознобе, но водитель, как ни странно, не возражал против его присутствия в салоне. Майки сел подальше от других пассажиров, старался ни на кого не смотреть, уставился в окно и вышел у Лизского парка.
Ночь была холодной, тяжелой. Он старался держаться в тени и не попадаться на глаза ни геям, ни тем, кто на них охотится. Компанию ему составляли лишь крысы, тьма да теснящиеся в голове мысли.
Он свернулся комочком под деревом, но сон не шел. Лежал не шевелясь, чтобы не привлекать внимание.
Едва забрезжил рассвет, он покинул свое пристанище. Из жестяной коробочки, к своему удивлению, извлек почти шестьдесят фунтов. Коробочку выбросил, деньги сунул в карман.
Поискал кафе, чтобы перекусить и согреться.
Сидя за чашкой горячего чая, он вдруг подумал, что полиция никогда его не найдет, если он станет невидимкой. Превратится в тень.
Сердце болело от жалости к самому себе и от горя.
Джанин мертва. Сам он не человек, а всего лишь тень. Они оба мертвы.
Он подумал о своей красивой мечте. О том, чего в его жизни теперь не будет никогда. О том, что потерял, не успев обрести.
Синее-синее небо. Зеленый луг.
Любовь.
Кинисайд.
Вот кто во всем виноват. Вот кто должен быть наказан.
Пистолет в кармане огнем обжигал ногу. Он прикоснулся к нему, как к горячему кирпичу.
Ему больше нечего терять. У него нет иного способа ответить на зло.
Он вышел из кафе. Почувствовал, как несет изо рта. Волосы, одежда — все было грязным и дурно пахло. Прохожие опускали глаза, шарахались в стороны.
Только, пожалуйста, не останавливайте меня. Не пытайтесь со мной заговорить. Не давайте возможности вас заметить.
Он превратился в гражданина параллельного мира, жителя города-невидимки, города-призрака.
Тайного города.
Майки пешком дошел до конца Вестгейт-роуд, прямо до полицейского участка, и встал на противоположной стороне улицы.
Он наблюдал. И думал.
Ждал Кинисайда.
Его машина на стоянке, самого не видно.
Ничего страшного, он умеет ждать. У него богатый опыт.
Побежали минуты, потянулись часы. Он оставался на том же месте, только ненадолго отходя в туалет или забегая в кафе перекусить, но так, чтобы вид из окна не менялся. Майки наблюдал и представлял, как подойдет, когда Кинисайд сядет в машину, легонько постучит по стеклу, улыбнется и выстрелит. А потом уйдет прочь.
Но враг не показывался.
Майки даже начал подумывать, не прийти ли сюда на следующий день, как вдруг в дверях возникла ненавистная фигура.
Майки попытался сдержать волнение. Посмотрел во все стороны, чтобы перескочить улицу, когда в сплошном потоке машин образуется брешь.
Ни одной дырочки.
Он опустил руку в карман, обнял пальцами рукоятку пистолета. Снова сунулся на проезжую часть.
Опять неудача.
Его охватила паника — он упустит шанс. Кинисайд сейчас уедет.
Но Кинисайд почему-то вышел из ворот и остановился на переходе.
И направился прямо в его сторону.
Волна паники грозила захлестнуть Майки. Он не сможет выстрелить. Не здесь. Не сейчас. Такого поворота в его плане не было. Нужно срочно скрыться. Он развернулся, увидел телефонную будку, спрятался за ней, надеясь, что Кинисайд его не заметит.
Не заметил. Оказавшись на этой стороне улицы, он подошел к автобусной остановке, посмотрел на часы. Встал в очередь.
Майки наморщил лоб. Что-то здесь не так. Кинисайд везде ездит на машине. Он ведь обожает быть на виду и так любит покрасоваться на своем «ягуаре».
Подошел автобус. Кинисайд вошел в салон, когда подошла его очередь, и поднялся наверх.
Майки пристроился в хвост очереди. Вошел в автобус последним, сел внизу сзади и сделал вид, что смотрит в окно.
Сердце стучало как сумасшедшее, пистолет в кармане обжигал ногу.
Автобус тронулся.
По Вестгейт-роуд, в ту сторону, откуда он пришел, по Корпорейшн-стрит. Остановился у памятника лорду Грею в центре города.
Здесь выходило много людей. Кинисайд оказался в их числе.
Майки подскочил, ввинтился в толпу, спрыгнул на тротуар, завертел головой.
Кинисайд уже перешел на другую сторону и шел по Грей-стрит.
Майки бросился за ним. С Грей-стрит они перешли на Мосли-стрит.
Небо начинало темнеть, включались фонари, зажигались фары на машинах.
Вниз по Дин-стрит. В сторону набережной. Мимо увеселительных заведений. Не обращая внимания ни на машины, ни на шум. Навстречу попадалось все меньше людей. Остались позади дома с видом на реку.
Кинисайд не останавливался. Майки неотступно шел следом.
Теперь и фонарей становилось все меньше. Майки это было только на руку — в темноте легче прятаться.
Кинисайд дошел до Невысокого моста, где в Тайн впадает Узбурн, прошел чуть дальше и остановился под огромным Стеклянным мостом.
Майки скрылся за гаражами.
Кинисайд огляделся.
Майки вжался в металлическую ограду.
Кинисайд, явно довольный тем, что его никто не видит, вытащил ключ и сунул в навесной замок, удерживавший перевязанные цепью створки ржавых ворот. На решетке забора надпись:
БЛИЗКО НЕ ПОДХОДИТЬ!
СТРОЕНИЕ ВЕТХОЕ. ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ
