следующий вопрос, Дженсон продолжил:
– В своем письме Чен спрашивает: не знаю ли я, где может находиться Мэй?
Сарина вздохнула.
– Ты знаешь, где она? – спросил Дженсон.
– Мне известно только, куда она тогда отправилась вместе с другими девушками. – «О Боже, – взмолилась Сарина про себя, – позволь Мэй остаться в живых! Позволь мне сдержать свое обещание!»
– Где же она, Сарина?
Она уловила нотки нетерпения в голосе Дженсона и поспешно рассказала ему о домике мадам Блю.
– Сейчас, когда Шукэн погиб, Чен может снова привести Мэй домой, – сказал Дженсон, – но как ты думаешь, она согласится быть его наложницей?
Ее сердце упало.
– Значит, он женился.
– Да.
Сарина тихо вздохнула.
– Да, Дженсон, – сказала она грустно, – она согласится. Чен однажды сказал мне, что Мэй не такая, как Ли, но она и не такая, как Чин Лин.
Дженсон нахмурился: опять эта Чин Лин! И, обняв его, Сарина наконец рассказала ему о Чин Лин.
Майкл Стивен спал, а Сарина гуляла по палубе с Дженсоном, когда им доставили письмо Чена. Затаив дыхание она наблюдала, как Дженсон сломал печать и быстро пробежал глазами строчки послания. Наконец он передал листок бумаги в ее дрожащие руки. Еще не читая короткого послания Чена, Сарина по довольной ухмылке Дженсона поняла, что Мэй жива. Ее нашли там, где сказала Сарина, вместе с Джанеллой и Ариадной, и несколько дней назад она вернулась в сопровождении людей Чена в поместье, когда-то принадлежавшее Во. Лицо Сарины засияло от радости.
– Они снова вместе, – пропела она, поворачиваясь к Дженсону. – О, Дженсон, я сдержала свое обещание, сдержала! – Она упала в его объятия, смеясь и всхлипывая одновременно.
Наконец Дженсон отстранился.
– Они хотят, чтобы мы приехали к ним попрощаться перед нашим возвращением в Америку.
– А когда мы отплываем? – помедлив, спросила Сарина.
– Послезавтра.
Сарина поморщилась.
– Я обещал своему брату, что вернусь домой к его тридцатилетию, мой ангел. – Дженсон приподнял ее подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. – Ты же не хочешь, чтобы я нарушал свои обещания?
– Нет, – храбро улыбнулась она, но затем, скорчив гримаску, пожаловалась: – Мне совершенно нечего надеть.
– Я был готов к этому, – самодовольно заявил он. – Женщина по имени Чэн Тань с готовностью согласилась сшить несколько платьев красивой золотоволосой мисси, которую она так хорошо помнит. – В ответ на ее удивленный возглас его черная бровь взлетела вверх. – Почти год назад, как я понял, ты оставила ее с несколькими недошитыми платьями, не говоря уже об одном опоенном снотворным слуге.
– А мои новые платья – они здесь?
– Разумеется.
Сарина рассмеялась и взяла его под руку.
– Тогда пойдемте, мистер Карлайл, – мурлыкнула она. – Мне очень интересно, так ли хорош ваш вкус, как вкус Во.
Дженсон снял зеркало со стены каюты и терпеливо держал его, пока Сарина разглядывала себя и свое новое шелковое платье, которое она выбрала для посещения поместья Чена. В этом платье Сарина напоминала сверкающий румянец весеннего рассвета, переливающийся перламутрово-розовым и нежно-зеленым. На бледно-розовом фоне ветки цветущего миндаля обвивали крупные пионы более глубокого розового цвета. Несколько сделанных из шелка розовых цветков миндаля подчеркивали красоту золотистых волос, а из-под подола платья выглядывала пара розовых шелковых туфелек. В ушах, на шее и на запястье сверкали изумруды – запоздалые подарки, как смущенно объяснил ей Дженсон, ко всем тем ее дням рождения, что он пропустил за эти два года.
– Довольна? – спросил он, и Сарина ответила ему счастливой улыбкой. Именно такой она хотела бы остаться в памяти Мэй и Чена.
Прислонив зеркало к стене, Дженсон подошел и обнял ее. Они жадно припали друг к другу, и вспыхнувший огонь обоюдного желания чуть не поглотил их.
– Нам лучше выехать немедленно, – прошептал Дженсон хрипло, – иначе мы никогда не скажем им «до свидания».
Когда они ехали в экипаже, сын сидел между ними. Он с интересом глазел по сторонам, держась одной рукой за мать, а другой сжимая бедного одноглазого тряпичного песика.
Переполненное радостным предвкушением, сердце Сарины лихорадочно забилось, когда они остановились около знакомых железных ворот. Она заметила ободряющий кивок Дженсона, почувствовала, как он нежно сжал ее руку, а потом сквозь слезы увидела своих друзей.
Чен лично открыл им дверцу. Сарина едва осознавала, что чьи-то руки подняли ее, а потом поставили на землю. Ей казалось, что она парит в облаках. Губы Чена коснулись ее щеки, он обхватил ладонями ее лицо, и она поняла, что это тот самый Чен, которого она знала давным-давно, а не тот человек, которого она когда-то оставила здесь на пороге смерти. Он был одет в традиционные траурные белые одежды. Вокруг его глаз появились небольшие морщины, а его мальчишеское обаяние сменилось гордой мужской сдержанностью. Во Чен наконец стал тем сыном, которым хотел видеть его отец.
– Боги с одобрением смотрели на нас, друзья мои, – сказал он. – Ты нашла то, что мы с моей драгоценной Мэй так давно желали тебе. А сейчас ты вернулась к нам, и мы приглашаем тебя в дом, о котором Мэй мечтала в ту далекую ночь. Он, правда, намного величественней, чем могла бы быть наша ферма в Кантоне, – признал он с грустной улыбкой, и в глазах его мелькнули сожаление и покорность судьбе, – но этот дом также полон любви.
И тут к Сарине подошла Мэй. Это снова была та девушка, которую она помнила по прежним счастливым дням. Ее волосы были двумя кольцами уложены над нежными ушками, а лицо сияло без помощи следов рисовой пудры или румян. Мэй надела белое платье, расшитое цветками магнолии и бирюзовыми бабочками, а на указательном пальце ее правой руки было кольцо, украшенное бирюзой размером с перепелиное яйцо.
– Ли покинула нас, сестра моя, – сказала Мэй, проследив за удивленным взглядом Сарины.
– Я удалил ее из поместья, Сарина, – вмешался Чен. – Она со своими тремя дочерьми сейчас живет в одном из многочисленных домов отца в Шанхае, и моя досточтимая мать больше не будет находиться в ее предательской тени.
– Не жалей ее, сестра моя, – добавила Мэй, обнимая Сарину, – она принесла горе каждому из нас.
– Я знаю, – сказала Сарина, думая больше о девочках, чем об их матери, – но без Ли я бы никогда не нашла своего сына.
– Возможно, боги изыскали бы какой-нибудь другой способ привести тебя к нему, – предположил Чен.
– Возможно, – неуверенно согласилась Сарина. Она пододвинулась ближе к Мэй и, понизив голос, спросила: – Ты рассказала Чену о Чин Лин?
Девушка кивнула.
– Между нами нет секретов. Хотя между Ченом и его отцом было много разногласий, Чен скорбит по нему, как скорбел бы самый послушный сын.
– А Джанелла и Ариадна?
Мэй улыбнулась.
– Как только эпидемия закончится, они попытаются найти выживших обитателей дома на улице Цветка Дракона и уговорить их туда вернуться. Джанелла собирается занять место мадам Блю и надеется, что когда-нибудь ее дом станет таким же знаменитым, каким он был при мадам.
Неожиданный плач Майкла Стивена резко вернул Сарину к действительности.
– Мне кажется, наш маленький человечек проголодался, – рассмеялся Чен, подхватывая мальчика на руки. – Пойдемте, друзья, он прав.
Сопровождаемый Дженсоном, Чен понес Майкла Стивена в дом, а Сарина и Мэй последовали за ними. В столовой постаревшая и похудевшая Сюе приветствовала их легким наклоном головы, и Сарина подумала, что эта женщина никогда не простит ей попытки откровенного разговора. Но теперь это уже не имело значения. Чен остался жив и занял место отца, а рядом с ним стояла женщина, которую он любит.
Сидя за роскошным столом, накрытым в их честь, Сарина чувствовала себя словно перенесенной в прошлое. Она будто видела в искаженном кривом зеркале тот первый день, когда она оказалась за этим же самым столом. На стуле Во расположился Чен, а место красавицы Ли заняла Мэй. Сюе устроилась на стуле, когда-то предназначенном для Чена, а на ее прежнем месте сейчас расположилась молодая жена Чена, Лао Куатай.
Несмотря на прелестное лицо, яркий наряд, сочетающий желтый, оранжевый и темно-синий цвета, и многочисленные топазы и сапфиры, украшавшие ее, она казалась бледной тенью рядом с Мэй, и Сарина не могла не пожалеть бедную девушку, обреченную на лишенную любви, блеклую жизнь.
Сарина бросила взгляд на Дженсона, который был поглощен разговором с Ченом. Почувствовав ее взгляд, он поднял глаза и улыбнулся. Ее сердце на мгновение замерло и затрепетало, а к щекам прилила кровь. Стараясь скрыть волнение, она потянулась за палочками, гадая над природой его таинственной власти над ней.
Трапеза закончилась слишком быстро. Дженсон отнес спящего сына в коляску и положил его на сиденье.
Затем повернулся к Чену и пожал ему руку, закрепляя их дружбу и решение возобновить дела.
– Тебе, наверное, будет приятно узнать, – сказал Чен, обнимая Мэй, – что я приказал уничтожить все плантации мака. Мы собираемся вместо него посадить чай. Так как Лао Хунхань упрямо отказывается доверить секрет своего жасминового чая даже зятю, я думаю, будет справедливо создать свой собственный сорт.
– Прими мое безоговорочное одобрение, – сказал Дженсон. – Наша компания будет счастлива заняться перевозками чая.
– Да будет так, – просиял Чен и двумя руками схватил руку Дженсона.
Мэй посмотрела на Сарину, и они, словно сговорившись, потянулись друг к
