Энни недоверчиво покачала головой:
– Если бы это не было так страшно, я бы посмеялась. Генри кивнул:
– Он старается выудить что-то порочащее тебя, Энни. Этот сыщик забрасывает сеть, надеясь, что в нее попадет какая-нибудь грязь.
– Конечно, никто не поверит Перл и Миртл!
– Может, им и не поверят, но он подсовывает взятки и через какое-то время найдет кого-нибудь, кто расскажет все, что ему хотелось бы услышать.
– Я не знаю никого, кто бы предал меня за взятку.
– Это не обязательно человек, которого ты знаешь. Он хочет найти кого-то, кто заявит, что видел, как ты оставляла ребенка одного в машине или как била Маделин по лицу…
Энни подняла руки, чтобы заставить его замолчать.
– Пожалуйста, я даже слышать об этом не могу. Представить себе, что я делала что-то подобное со своей дочерью… – Голос Энни задрожал. Она нервно крутила пальцы. – Генри, что мне делать?
– Ну, для начала нам надо прощупать этого любопытного. Если мы сумеем дискредитировать его, то можно дискредитировать и собранную им информацию. Я уже позвонил одному юристу, который мне кое-чем обязан. Он покопается в его досье.
– А что, если попробовать дискредитировать Джейка? Уверена, это он его нанял.
Генри отрицательно покачал головой:
– Я тут немного покопался в его биографии, когда ты сказала мне, что он отец Маделин. Чист, как стеклышко. – Генри подкатил свое кресло поближе. – Мой совет тебе, Энни, все тот же. Ты должна выработать с ним приемлемое для обоих соглашение.
– Я думала, что так и есть. То есть я думала, что мы начинаем понимать друг друга. И вдруг такое.
Генри нахмурился:
– Попытайся еще раз, Энни. Это лучшее из того, что ты можешь сделать.
– Лучшее, что я могу сделать, Хелен, это держаться от Джейка как можно дальше. – Энни запихнула розового медведя в пакет, в который укладывала вещи на полу детской. Маделин протянула ей большого Винни-Пуха, считая, что она с ней играет.
Прошло только двадцать четыре часа с тех пор, как Энни узнала о частном детективе, но казалось, что это было сто лет назад. Открытие перевернуло ее жизнь вверх дном.
Хелен смотрела на нее, сидя в кресле-качалке, глаза ее были встревоженными.
– Но, Энни, это твой дом.
– Может, это и мой дом, но Маделин – мой ребенок. У меня нет выбора.
Хелен грустно кивнула:
– Энни, это так неожиданно, и Нью-Йорк очень далеко.
– А это идея! – Энни засунула в пакет полосатую зебру и потянулась за зеленой обезьяной. – Чем дальше я уеду отсюда, тем труднее будет Джейку добраться до Маделин.
– Раньше ты ненавидела жизнь в большом городе.
– Да, но я ненавижу и мысль о том, что буду сидеть здесь, как подсадная утка. Кроме того, в Нью-Йорке я сумею побольше заработать.
Энни позвонила своему бывшему боссу, и он потерял дар речи от радости, услышав, что она возвращается в рекламное агентство. Затем позвонила давней подруге, которая предложила ей и Маделин пожить у нее, пока Энни не найдет себе жилье.
Хелен обеспокоенно нахмурилась:
– Энни, правильное ли это решение? Бегство мало когда помогает.
Энни отвела с лица прядь волос.
– Я знаю, но ранчо почти убыточно. Если я буду получать зарплату, то мне легче будет справиться с материальными проблемами. И если я найду хорошо оплачиваемую работу, Джейк не сможет утверждать, что я убежала от него или что я психически неполноценна.
Хелен вздохнула и медленно кивнула.
– Боюсь, что на твоем месте я поступила бы так же. Дедушкины часы в прихожей пробили двенадцать раз. Хелен, тяжело опираясь на палку, поднялась с кресла-качалки:
– Мне пора. Бен отвезет меня сегодня в Талсу, к врачу на осмотр. Ты когда завтра улетаешь?
– В три часа дня. – Энни проводила подругу до двери. Маделин потопала за ними.
У дверей Хелен повернулась:
– Я буду скучать по тебе, Энни.
– Я тоже – и по тебе и по Бену. – Энни крепко обняла ее. Когда отодвинулась, глаза у обеих женщин были влажными.
Вытерев щеку, Хелен тепло улыбнулась:
– Я приду завтра утром и помогу тебе окончательно собраться.
