Лес налил коктейль в высокий стакан и подвинул мне.
– Я думал, такие коктейли элегантно обычно потягивают из бокалов для шампанского.
– Это чтобы напиваться побыстрее.
Лес не похож на большинство здешней трезвой ТВ-публики. Для многих жить полной жизнью означает прогулки по холмам, поэтические чтения, прыжки с банджи во имя какой-нибудь благотворительности. Для Леса, жить полной жизнью – одеваться, как ему нравится, и регулярно накуриваться.
Я осмотрелся и задержал взгляд на компании, собравшейся на балконе. Там за большим круглым столом сидело человек пятнадцать. Кое-кто на вид – даже ничего, если смотреть с определенного угла и при определенном освещении. Парочка девушек, которые могут пройти мимо тебя на улице, и ты ничего не заметишь. Какая-нибудь спокойно может пригласить мужчину домой, удовлетворить его ртом, и он еще благодарен останется. Других примешь за крупных матрон, хотя на таких крупных матрон никто обычно не клюет. Но в этой компании были и те, насчет кого ошибиться невозможно. Есть вещи, которые не спрячешь: грудная клетка шириной в сорок дюймов, большие руки, ноги сорок третьего размера. Эти люди досконально изучают модные журналы, посещают салоны красоты, сбривают волосы со всего тела, но всегда будут выглядеть мужчиной в платье. Бедные золушки, которым не грозит чудесное превращение. Глядя на них, плакать хочется. Я наполнил бокал.
Компания разбилась на группки. Казалось, у них есть даже своеобразная иерархия, в которой чем больше ты похож на женщину, тем больше тебя уважают. Лесли можно принять за женщину, но только за сто ярдов, и он очень уверен в себе, а это ценится не меньше симпатичного личика. Он скрестил ноги, платье задралось, обнаружив высокие черные сапоги и тонкие чулки.
Для людей непьющих девушки уже дошли до хорошей кондиции. В воздухе витало предвкушение, как перед премьерой. Изможденная рыжеволосая дама вынула из косметички зеркальце и вздохнула, посмотрев на себя, потом растянула губы в жутковатой улыбке и принялась их подкрашивать. Передала зеркальце соседке, и та, сделав такую же гримасу, тоже обновила губы ярко-красной помадой.
Кто-то поставил передо мной еще один коктейль. На вкус очень приятный – и почему я так редко пил их раньше? Отныне выпивка у меня всегда будет такой розовой и газированной, с двойным джином. Я поднял бокал и отсалютовал веселой компании. Несколько девушек в ответ подняли свои.
Все здесь были в женской одежде, кроме меня и немолодого тучного мужчины в кошмарном свитере. Он увлеченно беседовал с двумя довольно экзотично одетыми девушками. Оранжевый свитер, во всю грудь плотоядно скалится красный мультяшный кошак. Похоже, свитер у него подменяет собой личность и стоит больше моего костюма. «Верь мне, – словно говорил этот свитер, – я сделан из натуральной шерсти. Смотри, я не лишен чувства юмора, я не боюсь посмеяться и над собой. Тот, кто меня носит, совсем не злой, он симпатичный».
Ко мне подсела крупная девушка в красном вельветовом платье. Она выглядела так, словно с утра до вечера кладет кирпичи. Ее парик был шапкой каштановых кудряшек.
– Что, в первый раз к нам попал? – Я кивнул. Она. открыла сумочку и выудила оттуда тюбик. – Хорошо помню свой первый раз. – Она открутила крышку и, намочив салфетку жидкостью, принялась оттирать ногти. Розовый лак исчезал на глазах. – Я ужасно испугалась. – Она оторвала глаза от ногтей. – Но я была одета и накрашена. – Она покровительственно похлопала меня по колену. – Так что когда решишься, просто наряжайся и добро пожаловать к нам. Знаешь, все не так уж страшно, как сначала кажется.
Я ответил, что и сам это понял. Она мягко улыбнулась:
– Ты не будешь возражать, если я кое-что тебе посоветую? Знаешь, тебе бы совсем не помешал легкий макияж.
Я сказал, что подумаю, и поинтересовался, почему она удаляет лак с ногтей. Она вздохнула:
– Жена терпеть этого не может. Говорит, что раньше беспокоилась, что я сбегу от нее с другой женщиной, но даже представить себе не могла, что этой другой женщиной окажусь я сама.
Роза общалась с очень высокой девушкой, с меня ростом. Девушкины длинные ноги были обтянуты черными брюками, а грудь – черным топом. На обнаженные плечи накинут короткий розовый жакет. Композиция дополнялась сногсшибательным белым париком, как у секс-бомб. Роза махнула мне:
– Это Сэнди. – Мы с Сэнди пожали друг другу руки. – Сэнди – наша Розовая Леди из «Бриолина». – Я спросил, остались ли еще граффити на стене. – Нет, – прервала меня Роза. – Чем ты слушаешь? Не Берлин, а «Бриолин»! Это же мюзикл! Сэнди очень похожа на Оливию Ньютон-Джон. Прости его, он некультурный.
Мне не хотелось говорить ни с кем, кроме Леса, но он правил бал за своим столиком и на меня подчеркнуто не смотрел. Я взял еще коктейль и подсел к нему.
– Легко идет, да?
Он отвернулся от своей свиты.
– Да, эта штука неплохо бьет в голову. Твое здоровье. – Мы подняли бокалы. Лес опрокинул в себя сразу половину. Я не отставал. – Так чем ты там раньше занимался? Кого-нибудь подснял?
– И он еще называет любопытным меня.
– А ты и есть любопытный, Рильке. Пиздюк пронырливый.
– Я же не просто так выспрашиваю.
– Это ты так считаешь, но я до сих пор не пойму, что у тебя за цель. В прошлый раз мы просто обменялись услугами, все путем. Твои планы – не мое дело. А теперь ты хочешь получить что-то на халяву, а я желаю точно знать, что тебе от меня надо, пока ты не начал совать свой клюв, куда не положено.
– Я уже сказал тебе, что мне нужно.
– Хватку теряешь. Посмотри на себя. Чуть ли не в истерике. Что с тобой, снимки покоя не дают? – Я кивнул. – Псих ненормальный. Зачем тебе это надо? – Он допил коктейль и жестом попросил еще. – Господи, это же не твоя игра. – Я налил ему. Немного отпив, он посмотрел мне в глаза, как злой банкир, отказывающий в кредите. – Может, вовсе не девица тебя расстроила? Ты об этом не подумал? Не обратиться ли тебе к специалисту, психотерапевту, например? Тут ничего стыдного нет.
Я покачал головой:
– Я разузнал, что Маккиндлесс был постоянным посетителем у этих твоих ребят.
– Боже праведный, да тебя ничто не остановит. И что это доказывает? Только то, что ты уже знаешь. Он заполучил свое порно там, куда я тебя послал. Толку-то… Мир тесен. Я уверен, что ты знаешь всех антикварных дельцов в Глазго и за его пределами. То же самое с криминалом. Нас не так уж много. Ты рискуешь наткнуться на те же самые лица.
– Но когда я показал ему снимки, он не сказал, что знает Маккиндлесса.
– А чего ради? Такие, как он, работают по принципу «меньше знаешь – целее будешь». Он решил, что тебе не обязательно знать все. Так что скажи ему спасибо. – Лесли уставился мне прямо в глаза: – Он нехороший человек, Рильке. А теперь вали отсюда, ты портишь мне настроение.
– Не будь таким, Лесли. Давай, скажи мне, почему он нехороший человек.
– Господи ты боже мой. – Он покачал головой. – Ну если я тебе скажу, ты обещаешь отстать от меня до конца этого вечера? И вести себя осторожно?
– А когда я этого не делал?
– Ну, например, когда трахал этого парня в туалете. Ваше хрюкание доносилось до нашего балкона. Он ходуном ходил.
– Очень смешно. Ладно, буду осторожнее.
– Короче. Помни, я это говорю тебе только ради твоего же блага. Я тебе доверяю, мы знаем друг друга давно, но это серьезно. Это не для сплетен.
– Я понял.
– Просто следи за собой. – Он затянулся сигаретой. – Трэпп – сутенер. Появился несколько лет назад, неизвестно откуда. Я не знаю точно, где проходит граница его владений, и знать не хочу. «Сирены» – только вершина айсберга. В его ведении еще несколько массажных салонов – публичных домов и пара центров игровых автоматов.
– Игровых автоматов? Деньги отмывает?
– Может быть. И мальчики… – Возможно, я изменился в лице. Он продолжал: – Да ладно тебе, можно подумать, ты не знаешь. Ты же ходишь мимо этих бывших бакалейных лавок, переоборудованных в игровые центры, и там только несколько игровых автоматов и полдюжины мальчиков.
