– И сам влиять на меня? Впрочем, этот брак был для тебя выгодной партией.
– Когда я увидел тебя, повзрослевшую и такую очаровательную, я просто был вынужден, – ответил Майлоу.
Пейдж посмотрела на него и рассмеялась.
– Просто был вынужден, – передразнила она. – И это говорит влюбленный! Неудивительно, что я не захотела выходить за тебя замуж. – Она заметила, как он побледнел и напрягся. – Скажи, ты с женщинами всегда так ведешь себя? Вот так, по-деловому?
– У меня нет других женщин.
– Нет? По-твоему, я должна быть этим польщена? – Тон ее становился все более язвительным. – Неужели ты действительно страдал по той юной невинной глупышке, союз с которой должен был объединить акции компании? А если бы я не ушла и мы бы поженились, ты бы оставался таким же вежливым и сдержанным? Ты способен проявить хоть какие-то чувства в постели? А может, секс тоже всего лишь удобное средство для делового партнерства?
Майлоу подался вперед, схватил Пейдж за руки и крепко сжал их.
– Не говори так.
Пейдж изобразила невероятное удивление:
– Что? Такая холодная рыба, как ты, способна на эмоции? Не верю. Ты всегда владеешь собой и…
– Чего ты стараешься добиться этими колкостями, Пейдж? Тебе интересно, на сколько меня хватит? Какую боль я могу выдержать?
– Боль? Не верю, что ты способен по-настоящему страдать. Это просто твоя невероятная гордость!
Глаза Майлоу сверкнули.
– Черт возьми! Ты зашла слишком далеко! Тебе хочется вот этого? – Он резко притянул ее к себе. – Этого?
Майлоу грубо заключил Пейдж в объятия и с силой впился в ее губы.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Сознательно раздразнив Майлоу, Пейдж вдруг поняла, что ей не справиться с бурей чувств, которую она вызвала столь легкомысленно. Все, что так долго и тщательно он скрывал от посторонних глаз, – любовь, страх, боль – вырвалось на свободу. В этот обжигающий поцелуй Майлоу вложил всю неутоленную страсть.
Пейдж попыталась вдохнуть, но он прижал ее к себе еще крепче, так что ей не удавалось даже пошевелиться. Она была его пленницей, пленницей его рук и губ. Казалось, Майлоу вообще не собирался ее отпускать. Пейдж даже не пыталась сопротивляться: ясно, что это была бы пустая трата времени. Но, позволяя Майлоу целовать себя, она не возвращала ему поцелуй.
Наконец он выпустил ее из своих объятий. Несмотря на то, что у нее кружилась голова, девушка бросила на Майлоу сердитый, вызывающий взгляд и уже замахнулась, чтобы ударить его, но Майлоу перехватил ее руку. Некоторое время они смотрели друг на друга. Чувства, переполнявшие обоих, были слишком сильны, чтобы можно было выразить их словами.
Потом Майлоу вновь прижал к себе Пейдж и поцеловал.
На этот раз она попыталась вырваться, но поцелуй словно напоминал о чем-то, что было утеряно, о чем сохранилось лишь смутное воспоминание. Это было как полузабытая греза, которая жила в самой глубине ее сердца, и поцелуй Майлоу был единственным ключом к этой тайне. Пейдж испугалась и попыталась оттолкнуть от себя Майлоу. И вновь они посмотрели в глаза друг другу. Майлоу прерывисто дышал. Прядь темных волос упала ему на лоб. Сейчас он был совсем не похож на того холодного, бесстрастного человека, который утром привез ее домой из Франции.
Пейдж была в ярости.
– Как ты смеешь? Ты думаешь, мне нужны твои поцелуи, твои объятия?
– Когда-то они тебе нравились.
– Но есть большая разница между невинной девятнадцатилетней девушкой и женщиной. То, что когда- то доставляло мне удовольствие, сейчас… – она старалась подобрать самые уничтожающие слова, – вызывает у меня презрение и жалость, – злорадно договорила Пейдж.
Майлоу откинул волосы со лба. Лицо его стало жестким.
– Так ты теперь женщина?
– Конечно. Должна сказать, французы оправдывают свою репутацию. Они не такие дикари, как ты. Они милы, любезны, умеют взволновать женщину. Французы знают, что женщине мало бесцеремонных поцелуев и грубых объятий для того, чтобы она согласилась лечь в постель. Они знают, что нужно, чтобы женщина ощутила истинное блаженство, – насмехалась Пейдж. Майлоу помрачнел.
– Ты знаешь об этом теоретически или по собственному опыту?
– Конечно, по собственному опыту.
– И ты говоришь «французы»?
– Да. Французы-мужчины.
Руки Майлоу сжались в кулаки.
– Понятно.
– Ничего тебе не понятно, – зло сказала Пейдж. – Ты ничего не знаешь обо мне. Так что нечего изображать оскорбленного викторианца. Я взрослый человек и поступаю так, как считаю нужным. – Ее
