закрыл ей рот поцелуем, и она раскрыла губы, чтобы он мог ощутить вкус ее жаркого быстрого дыхания языком. Не в силах совладать с собой, Джон уложил, ее на соломенный тюфяк и обхватил ладонями ее груди.
Анне казалось, что она вплывает в него, будто кто-то вливает восхитительный огонь в ее ставшие полыми кости. Ее язык проник в его рот и принялся искушать его.
– О Господи, Анна!
Его тяжелое дыхание напомнило ему о том, что Анна спасла ему жизнь, и честь не позволяла ему продолжать игру. Но его жезл был похож на раскаленный цилиндр и требовал действий, а всем известно, что мужское естество не знает, что такое честь. И кто мог его осудить его за то, что он в последний раз дал ему волю?
– Ты еще прекраснее, чем запомнилась мне, – пробормотал Джон. Он склонил голову и принялся ласкать губами ее сосок, в то время как его свободная рука блуждала по ее телу, поглаживая ногу, в поисках подола платья, который он наконец поднял, обнажив ее женские прелести. Ему хотелось показать ей, как он может доставить ей наслаждение, не прибегая к обычному способу, но желание на ранней стадии отношений слишком требовательно, и вместо этого Джон принялся расстегивать бриджи. И здесь, на соломенном тюфяке, еще одетый, Джон вошел в нее.
Анна хотела, чтобы эти объятия любви длились вечно, однако страсть вознесла ее так высоко, что она почувствовала нечто подобное смерти, потому что ей не хватало дыхания.
– Сейчас, Джонни! Сейчас!
И Джон излил в нее всю свою любовь в тот момент, когда она достигла экстаза.
Глаза Анны наполнились слезами. Джон почувствовал, как на его руку упала капля, и поднял голову с ее груди, на которой она лежала, как на подушке, чтобы посмотреть на нее еще затуманенным взглядом.
– Анна, любовь моя, я причинил тебе боль?
Она покачала головой.
– Тогда почему ты плачешь?
– От радости, – ответила Анна. – Никогда еще я не была так счастлива, мой Джонни. Не представляла себе, что всего за неделю смогу так полюбить мужчину. И с каждым днем люблю все сильнее. – Она вздохнула. – Мы поедем в Уиттлвуд. Я буду счастлива прожить с тобой в лесу всю жизнь.
Джон замер. Она произнесла те самые слова, которые он хранил в глубине сердца, мечтал, чтобы когда-нибудь она попросила его об этом, но ведь он причинил ей гораздо больший урон, чем просто воспользовался ее телом. Если бы он женился на Анне, ей пришлось бы разделить с ним его судьбу. Рано или поздно их поймают и повесят. Они будут болтаться в петле, потом веревку обрежут, пока они еще живы, и их разорвут на части четыре лошади, к которым их привяжут за ноги и за руки. Ни ее красота, ни пол не спасут ее, как не спасут и все его хитроумие и уловки. Даже его любовь к ней не спасет ни его, ни ее.
Уэверби не успокоится, пока не отомстит низкородному разбойнику, дерзнувшему обвести его вокруг пальца, и женщине, предавшей его.
Решивший принять образ жизни, которого надеялся избежать, Джон смотрел на нее, не отводя глаз, а ее сияющие глаза улыбались ему все еще робко и застенчиво. Это напомнило ему о тех редких днях, когда радуга, о нет, две радуги сопутствуют ласковому весеннему дождю.
– Посмотри на меня, Анна, – сказал Джонни.
Он смахнул слезинку, катившуюся по ее щеке, и приподнял ее подбородок, чтобы заглянуть ей в лицо.
Ее рука скользнула под его камзол, и Анна почувствовала, как сильно бьется его сердце. Джон подавил вздох и попытался продолжить то, что собирался ей сказать ради ее же пользы.
– Анна, у тебя есть друзья при дворе, хоть кто-нибудь, способный изложить королю мое дело?
– Самый влиятельный там Эдвард. Король может удалить его от двора за то, что он не удовлетворил его королевских желаний. Но Эдвард, когда захочет, может быть настолько забавен, что невозможно изгнать его навсегда. – Она с грустью посмотрела на Джона, в голосе ее прозвучала горечь: – Его величество готов дорого заплатить за минутное удовольствие.
– Ну а Барбара Каслмейн?
– Подумай, Джонни, неужто королевская метресса отнесется благосклонно к моей просьбе, если я ее потенциальная соперница?
– Могла бы, если бы это было в ее интересах. Я слышал, у нее огромные долги. Что, если моя шайка из Уиттлвудского леса будет платить ей ту самую тысячу гиней в год, что я платил прежде лорду Уэверби? Она могла бы предложить мне защиту и королевскую гарантию, которую, как можно предположить с большой долей вероятности, король по его просьбе отменил? Я нахожу, что дороги графства Оксфордшир обеспечивают меня слишком доходным промыслом, чтобы легко его оставить, миледи.
Джон говорил подчеркнуто деловым тоном.
Анна медленно отняла руку, лежавшую у Джона на груди, и долго смотрела на него. Было ясно, что его слова скорее позабавили Анну, чем возмутили.
– К чему эти вопросы?
– Будь я проклят, женщина, если должен объяснять очевидное! Ты должна отправиться в Уайтхолл и сыграть роль королевской шлюхи, если хочешь меня спасти! – Джон отодвинулся на край тюфяка.
Анна улыбнулась и теперь выглядела намного старше и мудрее, чем пристало ее красоте и возрасту.
– Джонни, не пытайся ввести меня в заблуждение. Ты не стал бы заставлять меня становиться королевской шлюхой ради собственной безопасности. Почему ты хочешь, чтобы я этому поверила?
Теперь он рассердился по-настоящему, По правде говоря, он пытался использовать все возможные
