В себя Алена пришла довольно быстро. После первой же смены горячего потока мелких капелек холодным она взвизгнула и попыталась выпрыгнуть из кабинки. Я со смехом втолкнул ее обратно и, выдержав несколько секунд борьбы, сменил гнев на милость. Сидя под «дождиком» сносной температуры, Алена лихорадочно промывала от косметики глаза и громко ругалась. Я же стоял у двери и, усмехаясь, любовался этой картиной с видом большого ценителя искусства.
— Что ты смеешься, изверг?! — наконец, снова обретя способность видеть, крикнула девушка. — И нечего рассматривать меня, как в зоопарке!
— Что ты сказала? — Я вдруг оттолкнулся плечом от косяка и подошел к ней поближе.
Что-то крутилось в голове, никак не находя верную дверцу, чтобы вырваться наружу точным словом. Единственное, что я знал наверняка, — наше положение будет описано всего одним словом. Коротким и правильным. Только это случится немного позже, когда у нас будет достаточно информации.
Алена почему-то отпрянула и удивленно посмотрела на меня, словно я собирался ее ударить. Спустя несколько секунд она помотала головой и совершенно трезвым голосом произнесла:
— Наше положение, конечно, напоминает… пребывание в зоопарке, но…
— Но что?
— Не знаю, как-то не укладывается такое в голове. — Алена, совершенно забыв о наготе, перешагнула невысокий порожек душевой кабинки и, небрежно прихватив с вешалки толстое полотенце, вышла из ванной.
Я натянул влажную рубаху и прошел следом. Мы наспех вытерлись одним полотенцем и, не сговариваясь, стащили Антончика с кровати. На полпути к душу Гриня попытался вырваться, но в поле его зрения попала еще не одевшаяся Алена, и он сразу же пришел в себя.
— Я сам дойду, — сказал он, пытаясь встать.
Мы опустили его на пол, и он, поднявшись, побрел в ванную.
Когда Антончик, потряхивая головой, как гвардейский рысак, вышел из душа, дверь в комнату внезапно распахнулась, и к нам вошли семь или восемь крепких ребят с короткими дубинками в руках. Мне вовсе не хотелось испытывать острые ощущения, но было похоже, что нам предстояло довольно контрастное, в сравнении с завтраком, испытание.
Все могло обернуться весьма скверно, если бы не внезапно подоспевшая «кавалерия».
Гулко и неожиданно за спинами агрессоров прозвучали два выстрела, и арьергард нападающих понес потери в количестве двух легкораненых.
В комнате повисла гробовая тишина. Люди с дубинками попятились, но не прячась за нашими спинами, а скорее — обходя нас с флангов. Эффектно появившийся в дверном проеме Дремов скривился и прострелил бедренные кости еще двоим. Атака захлебнулась. Последней жалкой попыткой двоих из четверых оставшихся невредимыми воинов была потасовка с прикрывающим мой тыл Антончиком. Гриша, видимо принимая стрельбу капитана за сигнал к действию, точным ударом в нижнюю челюсть послал одного в нокаут, а второму хорошенько поддал его же собственной дубинкой уже я. Врагов осталось двое, и тактическое превосходство было явно не на их стороне. В руке капитана поблескивал внушительный пистолет, а мне он протягивал длинный боевой нож. Кажется, мы становились чем-то вроде вооруженного до зубов подразделения необульской армии.
— Бросить палки, — негромко приказал солдатам Дремов, — руки на голову.
Парни нехотя подчинились. Они, не отрываясь, смотрели на его пистолет.
— Зачем пожаловали? — спрашивая, он вытолкнул воинов в коридор и указал им на лифт.
Пленные подошли к дверям лифта и остановились, ожидая дальнейших указаний. Отвечать они, похоже, не собирались.
— Так я не понял, — развязно переспросил капитан, — зачем это вы сюда явились, да еще с дубинками?!
Воины угрюмо молчали, словно проглотили языки еще при рождении. Дремов приставил ствол пистолета к паху одного из них и спросил:
— Не понимаешь по-русски?
— Понимаю, — процедил сквозь зубы парень и попытался резко ударить капитана в лицо покатым лбом.
Несмотря на минимальную дистанцию, Дремов успел отпрянуть и непроизвольно нажал на спусковой крючок. Пуля попала солдату в живот. Он медленно осел на пол, прижимая руки к ране. Наносить такие ранения в планы капитана не входило, зато у второго пленного сразу пропало желание изображать из себя Рембо, и он торопливо сказал:
— У вас не больше минуты, сейчас сюда прибегут белоглазые с оружием…
— Как нам выбраться из вашего чертова города?
— Мы только курсанты, из добровольцев, — невпопад шептал парень. — Нам приказали успокоить новичков, потому что они не соблюдали распорядок…
— Кнут и пряник, — произнес молчавший до сих пор Гриша.
Дремов согласно кивнул и снова принялся за воина.
— Ты запаздываешь со своими ответами ровно на два вопроса, родной, — зло сказал он и схватил пленного за лацканы защитной куртки. — Как нам отсюда выбраться?!
— Я не знаю, — парень испуганно посмотрел на стоящую в стороне Алену, словно пытаясь найти у нее поддержку. — Отсюда еще никто не выбирался. Этот город находится на какой-то неизвестной планете — я, честное слово, не в курсе какой, — и поэтому ни сюда, ни отсюда не знает пути ни один человек… Даже белоглазые, то есть наши офицеры, я хотел сказать, не всегда в курсе… Это они…
Парень указал глазами на дальний конец коридора, откуда послышался топот множества бегущих ног.
— Лифт! — крикнула Алена и дверцы кабины послушно раскрылись. — Поехали!
Мы впрыгнули внутрь, затащив с собой курсанта этого непонятного учебного заведения, и я, почти одновременно с Антончиком, крикнул: «Ресторан!» Что еще есть в здании, я не знал. Дремов толкнул стволом пистолета пленника в плечо и спросил:
— Что находится на самом верхнем этаже?
— Здесь нет верхних этажей, — пленник, похоже, бредил или издевался, но делал это очень естественно. — Если проехать мимо ресторана и снова приказать лифту: «Ресторан» — то он может вернуться, а если шахта будет перегружена, то пойдет по кругу и привезет вас в ускоренном режиме, чуть позже, но в тот же самый ресторан.
— Это все-таки космическая станция, — заключил Антончик, — кольцевое расположение жилого сектора, искусственная сила тяжести за счет вращения…
— Для создания силы тяжести достаточно включить генератор, — тихо возразил курсант и настороженно покосился на мой нож. — Я сам здесь не все еще понимаю, но техника у хозяев гораздо лучше… нашей.
На последнем слове парень запнулся.
Я взял его за плечо и заглянул в глаза.
— Ты откуда, курсант?
— Я не помню…
— Ты не придуривайся! — потребовал Антончик, показывая трофейную
