«Почему же я тебя не чувствую? Где твой разум? Остался на предыдущем витке существования?»
«Ирония – это неплохо. Но ты не угадал. Мой разум един со вселенной. Он повсюду».
«Так же, как разум Тени?»
«Если упрощать – да».
«Значит, ты такой же, как Сущность? Или ты все же часть Проклятия?»
«Ни то и ни другое. Я противостою Сущности. Но, чтобы противостоять врагу, следует выступать в его весовой категории. Думаешь, мне нравится быть везде и нигде? Но только так я могу уследить за действиями Тени».
«Почему ты не сказал мне сразу, что охотишься за Проклятием? Почему не подсказал, как его победить?»
«Это слишком сложные вопросы. Сначала ты должен подготовиться. Идем».
«Куда? К яркому белому свету?»
«Нет. В свете нет ничего, кроме света. Гораздо больше скрывается во тьме».
«Да, конечно, – Андрей горько усмехнулся. – Я заслужил последний круг».
«Ты о чем? О кругах ада? Ты же не веришь во всю эту чушь?»
«В таком случае куда ты меня зовешь?»
«Туда, где для тебя найдется настоящее дело. Такое, как ты мечтал. Не служение музам и не прозябание в конторах».
«Снова бой?»
«А ты мечтал о вечном бое?»
«Не знаю. Я уже забыл, о чем мечтал. Я даже забыл, каким был на самом деле. Теперь я состою из тысяч каких-то плохо подогнанных друг к другу фрагментов и обломков. О чем может мечтать калейдоскоп? Наверное, о том, чтобы его вечно переворачивали».
«Вот-вот, – черный воин рассмеялся. – Это я тебе и предлагаю. То, чем занимаются черные воины, дело как раз для калейдоскопов».
«Ты предлагаешь мне стать… одним из вас?»
«А что? Нет, ты, конечно, можешь отказаться и тихо загнуться через… – он на секунду задумался, словно сверяясь с невидимыми часами, – шесть минут четыре секунды. Заставлять тебя никто не будет».
«Почему я должен тебе верить?»
«Тебя что-то не устраивает?»
«Я тебя совсем не знаю».
«Ты и Веру не знал, а все равно отдал ей все свои навыки. Что тебя заставило поверить? То, что произошло между вами в Управлении? Две коротких ночи и четыре сумбурных дня?»
«Это разные вещи. Вера нормальный человек, а не загадочное тело с целой вселенной вместо мозгов».
«Тогда оставайся и… спи спокойно».
«Постой, я что-то упустил – я до сих пор жив?»
«Пять минут… четыре пятьдесят восемь…»
«Прекрати считать! Ты снова со мной играешь?!»
«Четыре сорок…»
«Врешь! Если бы ты хотел моей смерти, то не сделал бы мне предложение».
«О! Предложение! – человек снова рассмеялся. – Ты что, девка на выданье? Ладно, Соловьев, хочешь все-таки узнать, почему подрывник поставил будильник не на девять, а на десять?»
Андрей почувствовал, как в груди замирает невидимое сердце.
«Трансляция финала мирового чемпионата по футболу должна была закончиться не раньше, чем в девять пятнадцать?»
«Точно… Болельщиком «сапер» оказался, не смог пропустить такой матч и не пронаблюдать за взрывом не мог. Такая вот дилемма у него образовалась. Три – ноль счет тогда был. Наши проиграли. Идешь?»
Соловьев кивнул.
«С тобой – да».
Черный воин подал своим товарищам знак, и те осторожно подняли тело Андрея на руки. Он почувствовал, как от затылка до пяток разливается острая боль, и вдруг оказался в горизонтальном положении. Только когда воины внесли его в какое-то серебристое свечение, он наконец сообразил, что больше не видит себя со стороны.
«Не попрощался…»
«И не надо, – веско заметил воин со шрамом. – Вселенная, на самом деле, как малогабаритная квартирка. Все упирается во время. Если его достаточно, успеваешь столкнуться нос к носу с кем только можно. И все с одними и теми же… Даже надоедает. Так что прощаться смысла нет».
