– Я химик. А вы?
– Я… – Феликс развел руками и вздохнул.
– Понятно, «сексот». – Филиппов сделал пару глотков пива из высокого стакана и кивнул: – А вы, Евгений? Тоже часть содержимого всяческих «органов»?
– Я разрабатывал специальные операции, – прямо ответил Логинов. – Для Министерства обороны.
– Вот и складывается мозаика, – сделал вывод Анатолий. – Знаете, как делается настоящая мозаика из смальты? Впрочем, откуда вам знать? Каждый кусочек не подгоняется, а подбирается из тысяч и тысяч прочих, вроде бы подходящих, но не тех.
– Не понимаю, в чем смысл? – Феликс покачал круглой головой. – Если смальту выплавляют те, кто делает мозаику, нужный цвет и форму они должны знать заранее.
– Нет, – Анатолий отчаянно замахал руками. – Рассчитать нужный цвет невозможно. Он возникает только экспериментальным путем! – Словно желая показать, как возникает нужный цвет, он добавил в темное пиво водки. – Мы с вами те самые, нужные кусочки, хотя имеем разный цвет и глубину оттенков. Директор – чертовски мудрый мужик. Он собрал команду, способную понять любое явление и разгадать любую загадку.
– Я бы не стал высказываться столь категорично, – возразил Евгений, осуждающе кивая на бокал с «ершом». – Кое-чего мы, возможно, стоим, но в нашем случае стоимость – понятие завершенное. Дороже свои таланты нам не продать. «Любая» же загадка может потребовать гораздо более серьезных затрат…
– Вы знаете больше нас, – обратив внимание на акцент, сделанный Евгением на слове «любая», вывел Сошников. – Что от нас скрывают?
– Я могу изложить лишь свои предварительные выводы, – военный поднял руки, словно сдавался. – Это даже не выводы, а предположения.
– Не томите, – взмолился Филиппов, выпив и тут же приступив к смешиванию нового коктейля имени колючей рыбы. – Сегодня и так был напряженный день.
– Мне известна лишь одна проблема, требующая комплексного подхода и привлечения к делу сразу десяти специалистов разного профиля, – все еще сомневаясь, стоит ли продолжать, сказал майор. – Угроза новой мировой войны.
– Слава богу, не вторжения пришельцев! – Филиппов театрально закатил глаза и размашисто перекрестился.
– Я серьезно. Мир снова балансирует на грани. Ему не хватает лишь толчка, чтобы покатиться в очередную пропасть.
– Мы будем прогнозировать «толчки»? – настороженно поинтересовался Феликс.
– И давать рекомендации по их предотвращению. Я так думаю.
– А я вот думаю иначе, – решительно возразил стремительно пьянеющий Анатолий. – Никакой мировой войны нам не светит. Война, как масштабное столкновение армий, ушла в прошлое. В ней больше нет смысла. Государственный терроризм – вот будущее военной науки. Армии в «гражданском», армии из мобильных диверсионных групп, новейшие виды тайного оружия, не похожего на обычные наступательные вооружения, теракты, экономический разбой и кибершпионаж – вот основные компоненты тактики будущего. То есть фактически новая мировая уже давно идет, только не все это отчетливо сознают.
– Отчасти я согласен c вами. Некоторые виды тайного оружия действительно более эффективны, нежели стандартная боевая техника, но до повсеместного возведения терроризма в ранг государственной политики дело пока не дошло, – заявил Феликс.
– Я же сказал – это будущее военной науки, а не настоящее, – напомнил Анатолий. – Впрочем, будущее не такое уж отдаленное.
– У вас есть статистический материал? – спросил Феликс.
– Конечно, – Филиппов икнул, – нет. Я же не военный, а химик. Все материалы должны быть вот у него… у Евгения… Женя, а как вас по отчеству? Еще по рюмочке?
– Согласен, – Логинов подал знак бармену. – Материал, конечно, есть, но пригодится ли он?
– Спросите у шефа, – усмехнувшись, предложил Сошников. – Это он у нас все знает и все может, «и бог, и царь, и герой». Иегова Наполеонович Геркулесов…
– Богохульствуете? – подсаживаясь к товарищам, спросил новый собеседник.
Ориентируясь только на внешний вид, сказать что-то определенное о роде занятий этого немолодого человека было практически невозможно. Невыразительные черты лица, однотонная, без ярких деталей, но достаточно дорогая одежда, скупая мимика и тщательно выверенная жестикуляция.
– Разве вы не атеист? – Феликс тем не менее какой-то вывод сделал.
– Почему вы так решили? – искренне удивился «невыразительный».
– У меня особое чутье на безбожников.
– Я верю, но не в общеизвестного бога, а в истину. Это более могущественное порождение высшего разума.
– Не боитесь взойти на костер за ересь?
– На кострах аутодафе горят те, кто их разводит, – назидательным тоном ответил новичок, – хотя иногда и кажется, что все обстоит наоборот.
– Философия – мать всех наук, – Сошников рассмеялся и взглянул на остальных коллег. – А как вас величать, товарищ Кант?
– Кирилл Мефодьевич, – невозмутимо ответил «философ».
