Отыскав грудь, я приподнялся и собрался возбуждать остальное, но тут в меня уперлась крепкая, маленькая ладонь:
— Wait, wait a minute! I've got a message for you. From the best friend of mine.
— I'm…, I'm…, I don't know! — от неожиданности промычал я. И тут же возненавидел себя за тупость.
— Тьфу, дятел! — ругнулся голос. — Надо было сказать: “later!” После, мол, пообщаемся.
— Nice guy, — одобрила она мою тронную речь, и отклеила руку.
— Обожди-обожди! — засуетился голос. — Сообщение у неё от лучшего друга, а лучший друг — кто? Не Лиска ли?! Блин, она её гонцом послала, чтоб нас подготовить! Поал?
— Which message? From whom? — спрашиваю.
— Прально, зяблик — отрицай! Типа, Лиска нам никто, и звать её никак. В данной ситуации…
— Спасительный плот, — вдруг сказала она по-русски.
С диким акцентом, но вполне понятно.
— Что?! — поразился я.
— Их нет имьюнити, — охотно объяснила Хунхуза, — сам делать ваксин, другой сдохнуть. Первый групп пэтэлоджикл инфекшн, right? Wise guy!
— У-у-у… — завыл голос.
А я стал лихорадочно вспоминать — не лежало ли поблизости что-нибудь тяжелое.
— Even don't think! — строго предупредила Хунхуза, тут же прочитав мои мысли.
Кроме нас с маркизом на этом пароходе все были телепатами.
— What do you want from us?
— Лежать тихо. Слушать. Нас поймать — мы делать секс. Севен манс я не делать секс. Do you read my lips?!
На сленге это означало, что она собирается выругаться. Но не выругалась — закрыла мне рот и принялась рассказывать, забавно смешивая английские фразы с русскими, путаясь и перескакивая с пятого на десятое.
Оратором она была никаким, однако картинка всё-таки вырисовалась. Называлась эта пасмурная живопись величественно: “Волобуев, вот вам меч!”
Оказывается, наш гостеприимный хозяин в свое время был одним из высших иракских офицеров, близких к Саддаму. После военных неудач и введения международных санкций, среди родовой знати созрел заговор — нечего и говорить, что его пестовали и лелеяли американцы.
В период подготовки переворота 'господин Президент' и получил свое прозвище.
Заговор, как известно, провалился и участники были казнены, но заводила не только уцелел, но еще и технично прикарманил американские денежки.
После чего, тщательно скрыв следы, открыл собственный бизнес.
Американские и дружественные им спецслужбы сбились с ног, отыскивая должника по всей земле, а тот преспокойно бороздил океанские просторы. Снюхался, по ходу, с религиозной корпорацией 'Аум Синрике' и другими подобными организациями, и выполнял для них спецзаказы. А те обеспечивали прикрытие.
На русских он 'положил глаз' в 1994 году, когда учитель Секо Асахара читал свои лекции в ведущих московских вузах. Видимо тогда же завязалась и историческая дружба со Сперанским.
В Москве, помнится, Секу принимали на высшем уровне. В Кремле он побывал, в Доме Правительства, и ещё в какой-то элитной дивизии: то ли танковой, то ли парашютно-десантной.
Удивительно, как тесен мир — однажды я заехал к приятелю, в МГТУ имени Баумана, и буквально нос к носу столкнулся с этим заросшим учителем. Знамение было; кто бы мне тогда сказал, что наши пути пересекутся во второй раз!
О себе Хунхуза почти не рассказывала — валила все на какого-то таинственного друга. Якобы, его сюда забросили спецслужбы, а с ней он просто нашел общий язык.
Врала, конечно, — это ее забросили спецслужбы, а общий язык она хотела найти со мной. Вначале чуть не угробила в Лабиринте, а теперь решила подружиться: вешала на уши вермишель, которую я вынужден был принимать как должное — не спорить же с дамой в такой пикантный момент.
Как я понял, внедрить-то ее внедрили, но радиостанцию не дали. Или дали, но потом кто-то отнял. Смысл вермишели такой, что просигнализировать о происходящих на корабле беззакониях Хунхуза не могла. И действовала по обстоятельствам.
Разумеется, это 'они с другом' смыли за борт любимого президентского врача, а теперь собирались утопить весь пароход — вместе с вирусами и вирусологами.
Я решительно не мог представить, как этот воробей собирается управиться с такой громадиной, но она уверенно заявила, что это 'easy target'. 'Легкая добыча', если переводить по смыслу.
А требовалась ей помощь нашего выдающегося скворца, что и спровоцировало настоящий акт эротического шантажа.
Поразмыслив, я сказал, что деваться нам с маркизом некуда — придется исполнять ее указания. Влипли, мол, по уши с этим злосчастным планом. Пусть, мол, выяснит у своего секретного друга сколько нам заплатят за сотрудничество.
Особенно настаивал, чтобы все купюры были однодолларовыми и не новыми. И чтобы номера банкнот не шли один за другим.
Что делать — иначе она бы мне не поверила.
Ведь по закону джунглей, она, после того как вывела нас на чистую воду, могла честно сказать: так мол и так, забросили в тыл врага — помогите, мы одной крови.
А она что?
Сопела от усердия, обдумывая, сколько пообещать нам с Веником, чтобы не разорился родной спецназ.
— И гринкарты! — нагло потребовал я, надавив на маленький упругий сосок как на кнопку какого- нибудь банкомата.
— Мы обсудим этот вопрос, — серьезно ответила Хунхуза на американском английском, который, судя по всему, и был ее родным языком. — А пока я хочу чтобы вы знали, что намочить задницы все равно придется — иначе отсюда не выберешься. И были готовы.
— Не проще ли воспользоваться судовой радиостанцией? Ваш знакомый шпион должен знать как она работает, а Липский поможет добраться до радиорубки. Пусть американцы вышлют сюда какой-нибудь скоростной самолет и все разрешится!
— Радиостанция? А может просто позвонить? Или отправить доклад по электронной почте?
— Ну не знаю. Я хотел сказать, что наверное существует и другой способ, — под шумок я полностью завладел одной грудью и теперь собирался присоединить вторую. — Давайте соберем радиопередатчик: разломаем мой ноутбук и наберем оттуда деталей. Мы с Липским в радиотехнике не разбираемся, но шпион должен сообразить. Даже если он женщина.
— Вы, русские, считаете всех дураками, хотя сами даже не умеете пользоваться лифтом. Поэтому в мире вас и не любят, — она и не думала отодвигаться.
Но я не был уверен, что ласки ей нравятся — может, терпела ради конспирации. И в любую минуту ожидал карательных санкций.
— Зато мы быстро учимся! — оставив грудь, я нащупал в темноте круглые коленки.
— Слишком быстро, — ядовито заметила Хунхуза, — А в некоторых случаях как раз не следует набирать высокий темп, чтобы потом не задохнуться и не сойти с дистанции.
Мата Хари, блин. Ассирийка сразу на мне повисла, а этот стилизованный иероглиф лежит как бревно, да еще и издевается.
— Знаешь, — говорю, — сейчас я спою!
— Зачем?! — поразилась Хунхуза.
— Ну, ты же говорила, что если нас здесь поймают, то мы будем делать секс. Я пою очень громко и кто-нибудь меня обязательно услышит. А? Рас-цвета-ли ябло-ни и гру-ши…
— Замолчи, идиот! — она рывком села.
— Па-плы-ли тума-ны над ре-кой…
