АЭС. Давай, все-таки, проверим счетчиком Гейгера — вдруг тебе редкоземельные элементы вместе с изумрудами скормили?
— Какие еще алименты?! — возмутился тот. — Алименты, ишь чего выдумал…
— Ви забывать свой нежны клятва, негодный шалун! — пропел с небес шутливый ангельский голос.
Поднял голову и чуть не свалился с крыши: в распахнутом слуховом окошечке лукаво улыбалась великолепная ассирийка, моя несостоявшаяся любовь. Не будь крыша плоской, непременно бы свалился.
— Никакой мушик платить гешефт несчастны брошены девушка, ни один наглы мушской морда, — она помахала мне рукой. — Правда, милый?!
В ответ, я недоуменно развел руками.
Голливуд, также выпавший в осадок, отреагировал на знак, встрепенулся и бодро отрапортовал:
— Теоретически возможно, но экспериментальными данными пока не подтверждают!
Трюк мы тщательно отрепетировали в самолете: я развожу руками, а он, с умным видом, говорит про экспериментальные данные.
— Ви есть тонки шутник, профессор, — хохотнула Лиса, и, змейкой скользнув на кровлю, устроилась рядом. — Могу я к вам присоединяться, парни?
Толи змея, толи растение, не поймешь. Пока шла, тело упруго изгибалось, покачивалось, танцевало, а не маршем, не ать-два конечностями, как мы, чурбанчики необструганные. Шла — змея, а опустилась, скрестила на турецкий манер ножки, пристроила щечку на ручку, ручку на коленку, и готов лотос благоухающий. Только пахнет не водой, не духами и туманами, а экзотическими травами, пряностями, терпкими запретными яблочками. Однажды познал — век не забудешь.
— Отчего же вы на корабле не сказали, что русский знаете? — ощущая неприятную дрожь в членах, спросил я.
Практикой установлено: при виде красивой скво, у меня раздваивается личность, а в ушах начинают звучать таинственные голоса — наглые и сексуально озабоченные. Давно обратился бы к психиатру, но останавливает довод: у Веника такие же симптомы, а парной шизофрении не бывает.
— Погоду говорить, милый, — птичкой пропела ассирийка, безошибочно определив мое состояние. — Ах, какой жарки день!
Тут и замшелый Голливуд не удержался, вышел из образа генетика:
— Да, это тебе не Нинка Дорофеева, — со значением заключил он. — Высший класс дамочка, таких в казино без фейсконтроля пускают.
Слово «фейсконтроль» отозвалось в мозгу эхом, и меня осенило: вот о ком говорила в памятную ночь Хунхуза! Я-то думал, таинственный друг и соратник — блеф, а они и вправду на пару работали, девочки- припевочки.
Наслаждившись произведенным эффектом, Лиса сказала по-английски:
— Да, это я пристроила твою подружку к шейху. Но я не работаю в ЦРУ, как она, а лишь оказываю услуги. Всем, кто хорошо платит. В наше время девушка вынуждена сама себя обеспечивать.
— А здесь вы что делаете?
— Меня просили быть вашим персональным гидом, — она чарующе улыбнулась, — поэтому можешь располагать мной по своему усмотрению.
Зря говорят, магии не существует. Вот же она, улыбка эта — магия в чистом виде! А чем, как не колдовством, объяснить такое: разумный, здравомыслящий человек начинает сорить деньгами, скакать козлом или, по примеру младшего Бульбы, предает семью, друзей, отечество — ради какой-то улыбки? Разве не под действием волшебства ум заходит за разум, а душа стремится нырнуть в упругие овалы, зарыться в их потайные глубины, найти сочную сердцевину и уж не выныривать никогда — ибо не зачем.
— А Химик-то у нас неженатый! — уловив момент, сообщил Голливуд. — Венька тоже неженатый, но он фраер не образованный ни разу, шпана научная, а Химик — золотая голова. Вдобавок, почти не пьющий.
— Какой жалость, — не весьма искренне огорчилась Лиса. — Я напиваться пьяный и любить себя перед наглы мушской морда. Мушик сходить с ума, плакать, хотеть меня для секс, но честны девушка не делать секс никому! Только любимый человек и немношко кокаин, совсем чуть-чуть.
Сделав генетику знак немедленно заткнуться, я спросил по-английски:
— Как насчет группового секса? Помнится, на «Мицаре» Липский застукал толпу нудистов, с головы до ног обмазанных автомобильной смазкой. Вас там, случайно, не было?
— Ревнуешь, милый? — Лиса состроила глазки. — Мне жаль, но никакого секса не было. Этот ритуал — форсированная обработка подсознания, в результате которой человек программируется на неосознаваемое подчинение хозяину. Заметил, какие там люди замороженные? Вялые, замкнутые…
Я кивнул:
— Ну да, похожие на снулую рыбу. На самом деле я думал о зомбировании, но засомневался: все-таки моряки, на службе, должны все-таки профессиональные обязанности исполнять.
— Профессиональные обязанности они исполняли хорошо, а остальные — плохо, поэтому не ревнуй. Настоящие наглые мужские морды были у вас двоих, а экипаж не мог сосредоточиться на чем-то еще, кроме управления судном — так серьезно его обрабатывали.
— Но вам же удалось избежать? И вообще, расскажите поподробнее, как все происходило! Мне необходимо выяснить кое-что о работах доктора Мюссе.
Она шутливо возмутилась:
— Ты настойчив, как бешенный русский варвар! Но ладно, так и быть… существует целая наука о методах внушения, суггестология. И различных методик великое множество: от гипноза до двадцать пятого кадра… слышал что-нибудь про двадцать пятый кадр? Кинопленку прокручивают со скоростью двадцать четыре кадра в секунду, но можно смонтировать фильм так, чтобы показывать двадцать пять. Лишний кадр зрители не заметят, на экране он будет виден долю секунды: мелькнул — исчез, мелькнул — исчез. Зато подсознание его фиксирует.
Эффект используют в медицине, например, для кодирования алкоголиков, но возможно и скрытое применение, когда пациент ни о чем не подозревает. Такое проделывают тоталитарные секты, фирмы, практикующие сетевой маркетинг, и, разумеется, спецслужбы.
Самый простой случай — сетевой маркетинг. К нам привозили дурочек, которые клюнули на «Гербалайф», а потом, после соответствующей обработки, оказывали практически любые услуги — настолько им запудрили мозги. Начинается процедура невинно: с фирменных блокнотиков, дурацких бумажек с гербовыми печатями, солидного вида брошюрок и, самое главное, собраний, где обращенных вводят в курс дела. Хотя, дела не существует, дело как раз и заключается в ведении в курс дела.
Сборища именуются семинарами или симпозиумами, причем, происходящему придается такая невероятная важность, будто решаются вопросы государственной политики — это непременное условие, чтобы действо было массовым и солидным. Арендуется солидное помещение, выступают солидно одетые люди, говорят правильные, солидные вещи: о пользе труда, о нравственности, о здоровом образе жизни, а приглашенных просят конспектировать эти речи в специально предоставленных солидных блокнотах. Вывешивается экран, на котором показаны схемы с разноцветными стрелками, кружочками и другими условными значками — их предлагается перерисовывать.
Внешне ни к чему не придерешься, но на самом деле зомбирование идет полным ходом! Как в сказке про голого короля: каждый отдельный член сообщества не понимает, что и зачем делает, но, глядя как тоже самое делают остальные, начинает верить. В правильные вещи.
Ведь с трибуны говорят не просто чушь, а такую, специально подобранную, на которую невозможно возразить. Например, говорят: 'Задумайтесь, почему гуси летят на юг? Потому что у них инстинкт лететь на юг. Но я же не гусь, а человек, и поэтому могу пойти в любом направлении!'
Представь себе, эта глубокомысленная ерунда, поданная под соответствующим соусом, кажется людям революционной идеей: высунув от усердия языки, они вычерчивают в своих блокнотах сравнительные маршруты гусей и людей.
Живо представив картинку, я засмеялся:
— Да, мысль фундаментальная, Кант с Гегелем отдыхают. Но с продавцами «Гербалайфа» более-
