Болеть некогда. Сегодня должна побывать на участке. Эти строки дневника пишу дома, дожидаясь Улю Перевязко. Нужно заверить написанную и переведенную на немецкий язык оправку о том, что ее родители якобы весьма пожилого возраста, больны, требуют ухода, что в доме ребенок-сирота (которого в помине нет). Все это нужно для того, чтобы комиссия дала освобождение от вербовки в райх. Условились, что Уля зайдет сегодня поутру, так как дальше откладывать невозможно.
Броню должны ей дать: пожилые, как и женщины с детьми, райху не нужны, из них оккупанты выматывают жилы и высасывают последние соки здесь, на месте. Большую пользу может сейчас сослужить корова (на всякий случай написала в справке и о ней). Если ты имеешь буренку и доишь ее для пропитания райха, значит, имеешь шанс остаться дома, не ехать рабыней в Германию. Что-то да поможет в этой справке. Но где же Уля? Эта женщина мне по душе. Она всегда хлопочет, заботится о ком-то. И обшивает и обмывает старых да немощных, с каждым, кого даже не знает, поделится последним куском.
Искусная мастерица портниха, она живет в неслыханной бедности, потому что о себе не думает. Настроение у нее всегда хорошее, бодрое. Помогает племянникам и племянницам чем только разживется, а их у нее — не счесть. Встретились мы с нею в это трудное время так, словно дружили лет десять. А ведь прежде знали друг друга лишь в лицо, встречались, бывало, в трамвае № 12. Она работала тогда в Пуще, в санатории. Домик ее стоит под самым лесом, замыкая улицу. Как зайду в эту хатку — воспоминаниям нет конца.
За время работы на участке я была у Перевязко несколько раз. Она буквально стянула с меня старое будничное пальто, чтобы перешить и подновить его. Мать у нее с таким же характером, добрая, ко всем ласковая, готовая со всяким поделиться. Она упорно надеется пережить войну и подбадривает других.
Кто-то как будто возится у входной двери. Тень промелькнула мимо окна. Может быть, мама? Видимо, тоже поднялась до рассвета.
— Можно?
Уля! Бегу открывать. Перешептываемся в комнате. Смотрит на спящую Маринку, которая разметалась во сне.
— Хорошая девочка. На вас очень похожа.
Говорю, что иду забирать дела загса. Уля очень довольна:
— Отдохнете малость, это более легкая работа.
Справка готова, печать пришлепнута. Ульяна торопится в город, а я собираюсь на участок. Бытие наше — в действии!
6 ноября
Весь день регистрировала рождения и браки. Одна пара принесла мне два вазона с пушистыми хризантемами. Это своего рода свадебные букеты. Когда сделала запись о браке и поздравила молодых, сказав, чтобы жили в любви и дружбе, они, пожимая мне руку, тихонько молвили:
— Поздравляем с кануном Октябрьского праздника! — и пригласили завтра вечером на праздник и свадьбу.
Сегодня в рабочую пору слышен был звонкий смех. Молодежь рано разбежалась домой. Нюся дала мне украдкой три детских красных флажка.
Домой возвращались с Зиной в шестом часу. На дворе была такая темень, что друг друга ощупью находили. На небе ни одной звездочки, лишь какие-то огромные зарева в нескольких местах да трепещущие отблески от них. Чуть не сломала ноги в темноте, а на прощание я и Зина поцеловали друг друга… в нос.
Уютно сейчас дома. В комнатах тепло, даже жарко, в общей кухне весело возятся мама, сестра и невестка: готовят на завтра праздничный обед, пекут ржаные пироги.
Дети — у меня. Мальчиков привела сестра, чтобы они не мешали на кухне. Маринка затеяла с ними свою любимую игру «в школу». Сквозь открытые двери вижу в ее руках букварь. Напротив Маринки сидят за столом на стульчиках серьезные, даже надутые от важности мальчики и не спускают с нее глаз. Развернув букварь на первой странице, «учительница» спрашивает:
— Кто же это? Оба скажите.
Мальчики уверенно говорят по складам:
— Ле-нин.
«Учительница» продолжает:
— Юрик скажет, кто такой Ленин.
Молчание. Мальчики думают. «Учительница» догадывается, что им трудно произнести малознакомое слово, и приходит на выручку:
— Вождь.
— Нас, нас вождь! — весело подхватывают дети, а Маринка дополняет:
— Наш и всех трудящихся вождь и учитель. Запомнили?
Мальчики утвердительно кивают головками. Потом девочка скупо хвалит малышей:
— Вы, я вижу, не такие уж и плохие. — И продолжает спрашивать: — А где сейчас Ленин? Ты, Василек, скажи.
Василек, недолго думая:
— В домике возле елочек. В Москве.
— Правильно. Как домик называется?
Мальчики долго молчат, и «учительница» вновь подсказывает им:
— Мавзолей. Повторите за мной.
Детишки повторяют:
— Мав-зо-лей.
Перелистав с деловым видом несколько страниц букваря, Маринка показала еще несколько портретов и спросила: кто это? Хрущева и Буденного Василек перепутал, а Юрик, когда «учительница» его вызвала, поправил так:
— У Буденного усы и конь.
Потом наши хлопчики сказали, кто такой Ворошилов, узнали букву «а» и «б», выучили «в», продекламировали стишок о «мудрой кошечке». Получив на «уроке» хорошие отметки, они отпросились побегать, поиграть в жмурки. Вместе с «учительницей», конечно!
Нет, сегодня дети, как видно, не дадут мне сосредоточиться. Начинаются «жмурки» со считалки:
«Жмуриться» выпадает Васильку, Юрик прячется у меня под столом. Маринка — в шкафу. Василек долго ищет, пока не догадывается. Снова считалочка:
«Жмурится» Маринка. Эта очень быстро находит братиков под кроватью. Те не хотят вылезать оттуда, протестуют:
— Ты увидала сразу двух, а нужен один!
