нарвется не непроизвольную эрекцию.
Ева спустилась на кухню. Как ни странно, после этого разноса она воспряла духом. Давно уже Генри те говорил с таким чувством. Ева, правда, поняла не все и считала, что на близняшек он напустился понапрасну, но как замечательно, что он наконец показал себя настоящим мужчиной! А то она уж совсем расстроилась, когда негодяйка Корее молола всякую чушь про… как это?.. «сексуальное превосходство женских особей у млекопитающих». Ева не хочет во всем превосходить мужа. И никакое она не млекопитающее. Она человек. А это не одно и то же.
12
А вот инспектор Роджер к концу следующего дня уже не чувствовал себя человеком. Уилт из дома не выходил, Ева в автомобиле с передатчиками то челночила между школой и домом, то моталась по Ипфорду, и Роджер тратил драгоценное время. наблюдая за ее передвижениями.
Автофургон, который Рождер переоборудовал в пост подслушивания, следовал за «эскортом» Уилтов по пятам. Сидя в автофургоне, инспектор поучал сержанта Ранка:
— Мы набираемся опыта. Он нам очень пригодится.
— Когда? — спросил сержант и пометил на карте города магазин «Сейнбери», возле которого сейчас стоял «эскорт». До этого Ева уже побывала в универмагах «Теско» и «Фаин фэр». — Когда пригодится? Когда будем искать магазин, где стиральный порошок подешевле?
— Когда Уилт осмелеет и отправится на дело.
— А долго дожидаться? Пока что он из дома ни ногой.
— Послал жену проверить, нет ли слежки, а сам сидит себе тише воды, ниже травы.
— Вы же говорили, что как раз этого он делать не станет. Я еще спорил, что он затаится, а вы сказали…
— Без вас помню, что я сказал. Тогда он точно знал, что за ним следят. А сейчас совсем другие обстоятельства.
— Так, значит. Вот ведь гад какой: ни за что ни про что гоняет нас по магазинам. Хоть бы на чем- нибудь его подловить!
Той же ночью такая возможность представилась. Днем инспектор сжалился над сержантом, твердившим, что работа бессонными ночами его доконает, и отпустил его вздремнуть. В час ночи Ранк забрался в машину Уилта и поменял магнитофонную пленку. Через полчаса полицейские слушали запись. Роджера она как громом поразила. Он вырос в семье, где самое слово «секс» не произносилось. Близняшки же обсуждали ночные похождения Уилта, не стесняясь в выражениях. Чтобы убедиться, что мистер и миссис Уилт нераскаявшйеся преступники, достаточно было послушать, как Эммелина упрямо допытывается, почему папочке вздумалось ночью украшать свой пенис глазурью. Маловразумительные объяснения Евы ее не устраивали.
— Папочке нездоровилось, — отбивалась Ева. — Он выпил много пива и никак не мог уснуть. Спустился в кухню и думает: дай-ка я поучусь украшать торт глазурью.
— Я бы такой торт есть не стала, — перебила Саманта. — И к тому же это была не глазурь, а крем для лица.
— Знаю, доченька, но ведь он только учился. Капнул немного.
— Себе на хрен? — уточнила Пенелопа.
Ева тут же принялась внушать ей, что это слово нехорошее.
— Не надо больше такие гадкие слова говорить. Тем более в школе.
— А зачем папа из кулинарного шприца смазывал пенис кремом для лица? Это тоже гадко, — возразила Эммелина.
В таком духе они беседовали до самой школы. Когда запись подошла к концу, в лице у Роджера не осталось ни кровинки. Сержант тоже приуныл.
— Невероятно, — бормотал Роджер. — Не верю своим ушам.
— А моя чуть не завяли, — отозвался Ранк. — Про всякие непотребства приходилось слышать, но это вообще уже…
— Нет-нет, не может быть. С чего вдруг человек в здравом уме станет так охальничать? Опять нас за нос водят.
— Как сказать. Знавал я одного типа, так он обмазывал свой фитилек клубничным вареньем и заставлял жену…
— Идите к черту со своей клубничкой! — взорвался Роджер. — Ненавижу, когда похабничают. Я сегодня уже слышать не могу о сексе — с души воротит.
— Уилта, наверное, тоже. Невелика радость — ходить, сунув конец в банку со льдом. Только знаете что? Вдруг у него в шприце был не крем и не глазурь?
— Бог ты мой! — ахнул Роджер. — Думаете, он накачивал себя наркотиками? Да нет, он бы уже ноги протянул. А мерзость эта — она же вытечет в два счета.
— Смешайте с кольдкремом — не вытечет. Вот вам и разгадка.
— А что? Есть же такие, кто нюхает эту гадость. Может, кто-то и таким манером одурманивается. Только для расследования это ничего не дает.
— Еще как дает, — оживился сержант. Он был рад возможности отвертеться от утомительных ночных дежурств в автофургоне. — Это значит, что зелье у него дома.
— Или в члене.
— Пусть так. Главное — нам есть за что его повязать и о чем расспросить.
Но честолюбивый инспектор замахнулся на большее.
— Ну расколется он, а что проку? Придумали бы что-нибудь поумнее. Почитайте, как он провел старика Флинта…
— Нет, сейчас все иначе, — перебил Ранк. — Сейчас он и без допроса сознается. Засадим его денька на три в камеру, оставим без наркоты, а когда у него начнется ломка, подаст голос как миленький.
— Непременно. «Где, — скажет, — мой адвокат?»
— Да, но жену-то мы тоже прихватим. И к тому же на сей раз у нас будут железные улики, так что за обвинением дело не станет. А тех, кто шустрит с героином, под залог не выпускают.
— Сперва добудьте такие улики, — нахмурился Роджер.
— Проще простого. Эти пигалицы болтали, будто он всю пижаму перепачкал мазью из шприца. Криминалистам разобраться — раз плюнуть. А можно взять и сам шприц. Опять же полотенца… Мать честная, да у них что ни возьми — все в наркоте! Блохи на кошке — и те небось покосели. Надо же, не скупится.
— Это меня и смущает. Чтобы торговец наркотиками так разбрасывался своим товаром? Как же, дожидайтесь. Они народ осторожный, особенно когда почуют слежку. Знаете, что я думаю?
Сержант Ранк покачал головой. Он вообще сомневался, что инспектор Роджер был способен думать.
— По-моему, пройдоха взялся за старое. Набивается на арест. Хочет поддеть нас на удочку. Тогда все его фокусы становятся понятны.
— Только не мне, — сокрушенно вздохнул сержант.
— Вот смотрите. На пленке записана сущая околесица. Так? Так. Мы с вами никогда не слышали, чтобы наркоманы намастыривались через конец. А нас убеждают, будто Уилт так и делает. Мало того, среди ночи он поднимает хай, тычет себя шприцем и старается, чтобы дочки видели. Зачем, спрашивается? А затем. чтобы эти паразитки всем-всем раззвонили, а там и до нас дойдет. Вот чего он добивается. Ну да я этого афериста вижу насквозь. Сразу брать не буду: пусть погуляет. Глядишь — и выведет на своих поставщиков. Очень надо возиться со всякой мелкой сошкой, ведь я их теперь могу всем скопом накрыть.
