Великобритании. Курс назывался «Законопослушность, патриархальные устои и традиционная классовая структура». По замыслу автора, лекции должны были вызвать у слушателей интерес к этим вопросам.
К шести часам Уилт управился с ужином и через полчаса мчался по шоссе, вдоль которого тянулась болотистая равнина, по направлению к авиабазе. Сегодня он ехал быстрее, чем обычно. Его член еще дома опять начал поднимать голову, и, чтобы лекция действительно вызвала интерес, а не скабрезные замечания, Уилт прижал член к лобку коробочкой от крикетных шаров и примотал ее бинтом. Так было удобнее.
Между тем мониторы в двух автофургонах чутко следили за тем, куда движется «эскорт». Инспектор Роджер сиял.
— Я же говорил! — восклицал он, прислушиваясь к радиосигналам. — Я же говорил, что он отправится на дело. Хорошо, что он у нас под колпаком.
— Если Уилт и впрямь такой хитрюга, он нас и нз-под колпака околпачит, — сказал сержант Ранк.
Но инспектор уже сверялся с картой. Уилт ехал в сторону моря. На его пути значилось только несколько Деревушек, вокруг раскинулись однообразные унылые болота и…
— Вот-вот повернет на запад, — предсказал Роджер. Его догадка подтверждалась: Уилт направляется на авиабазу США в Бэконхите. Итак, наркотики получены у американцев. Что и требовалось доказать.
Инспектор Флинт в Ипфордской тюрьме беседовал с Быком.
— Сколько тебе осталось сидеть? — спросил он, не сводя глаз с заключенного. — Двенадцать лет?
— Восемь. Четыре скостили за примерное поведение.
— Как скостили, так и накинут. За то, что Мака замочил.
— Я Мака? Да вы что? Это на меня наклепали! Я его и пальцем не трогал! Он был…
— Клык раскололся, — инспектор Флинт открыл досье. — Говорит, ты приберег снотворное, чтобы угробить Мака. Метил на его место. Хочешь почитать показания Клыка? Полюбуйся. Все по форме, собственноручная подпись.
Он положил перед Быком лист бумаги, но Бык вскочил и заревел:
— На хрена вы мне дело-то шьете?!
Старший надзиратель мигом усадил его на место.
— Тут и шить нечего, — Флинт подался вперед и посмотрел перепуганному Быку прямо в глаза. — Вздумал сковырнуть Мака, а самому паханом стать? Позавидовал, да? Жадность разобрала. Лафа, ей-богу, сидишь себе в тюрьме, проворачиваешь делишки, через восемь лет выходишь на свободу, а там тебя навар дожидается. Живи да радуйся. Твоя вдова небось о выручке позаботится.
— Вдова? — Бык побледнел. — Как это — вдова?
— А так, — ухмыльнулся Флинт. — Вдова. Тебе отсюда живым не выйти. О восьми годах забудь. Будешь сидеть двенадцать, да еще припаяют за убийство Мака. Лет двадцать семь получишь, но все двадцать семь лет придется сидеть в одиночке, иначе попишут. Долго ты так не протянешь.
Бык повесил голову:
— На пушку берете.
— Ничего, ничего, — одернул его Флинт и встал с места. — Лапшу на уши будешь вешать судье. Может, какого сердобольного и разжалобишь. Особенно если расскажешь, сколько на тебе дел. Ах да: на помощь жены не надейся. Она уже полгода как спуталась с Джо Слэйви. Не слыхал?
И Флинт направился к дверям. Но Бык уже сломался:
— Богом клянусь, мистер Флинт, не убивал я его! Мак был мне как брат! Я бы никогда…
Однако Флинт еще не натешился отчаянием противника:
— Мой тебе совет — коси под придурка. В Бродмурской психушке тебе будет спокойнее. Не хотел бы я провести остаток жизни в одной камере с Брэди или Потрошителем.
Флинт еще потоптался у двери и сказал старшему надзирателю:
— Если он пожелает нам что-то сообщить, дай мне знать. Может, нам что-нибудь из его рассказов и сгодится…
Объяснять подробнее не понадобилось. Бык хоть и Бык, а намек понял.
— Что вам от меня нужно? Спрашивайте.
Флинт задумался. Если дать Быку опомниться, он наврет с три короба. Надо ковать железо, пока горячо.
— Мне много чего надо узнать, — сказал Флинт. — Как вы это дельце обтяпываете. Кто чем занимается. Кто передает наркоту. Все до точки. Выкладывай.
Бык сглотнул слюну.
— Про все я не знаю, — сказал он и с досадой покосился на старшего надзирателя.
— На меня не обращай внимания, — успокоил его мистер Блэггз. — Считай меня чем-то вроде мебели.
— Перво-наперво расскажи, от кого Мак получал наркотики, — потребовал Флинт. Он хотел, чтобы заключенный поведал то, что Флинту уже известно. Бык приступил к рассказу, инспектор записывал. Откровенность Быка его обнадежила. Но кто бы мог подумать, что надзиратель Лейн подкуплен!
Сообщив о благотворительнице миссис Джардин. Бык спохватился:
— Ох, порежут меня из-за вас.
— Да никто и не узнает. Мистер Блэггз будет молчать. А когда тебя будут судить, эти показания без нужды оглашать не станут.
— Так вы, значит, все равно хотите передать дело в суд? — испугался Бык. — Зачем?
— Поговори мне, — строго сказал инспектор. Быка надо держать в страхе.
Через три часа инспектор Флинт вышел из тюрьмы в прекрасном настроении. Конечно, Бык рассказал не все. Флинт на это и не рассчитывал. Едва ли этого дебила посвятили во все тонкости. Зато он навел инспектора на след. Теперь Быка можно и не стращать обвинением в убийстве. Он уже заложил слишком многих и поневоле станет помогать следствию: стоит его дружкам узнать, что он раскололся, — и его пришьют прямо в тюрьме. Следующий свидетель — Клык.
«Всякому полицейскому иной раз приходится брать грех на душу», — размышлял Флинт, подъезжая к участку. Однако насилие и наркотики — еще больший грех. Флинт прошел к себе в кабинет и принялся изучать список лиц, упомянутых Быком.
Тед Лингдон. Где-то Флинт уже слышал это имя. К тому же оно значится и в другом списке подозреваемых. Лингдон — владелец гаража. Им стоит заняться. А кто такая Энни Мосгрейв?
13
— Кто? — спросил майор Глаусхоф.
— Какой-то тип. Он вечерами читает лекции — по английской литературе, что ли, — докладывал дежурный лейтенант. — Его зовут Уилт. Г. Уилт.
— Сейчас приеду.
Глаусхоф положил трубку и пошел к жене.
— Ты, золотко, меня не жди. У них там что-то не ладится.
— У меня тоже, — ответила миссис Глаусхоф и стала смотреть дальше очередную серию «Далласа». Вроде и на душе легче, когда видишь, что в Техасе все по-прежнему: никаких тебе дождей, никакой сырости, как в этом чертовом Бэконхите, и люди там с размахом. Угораздило же ее выйти за начальника службы безопасности авиабазы, у которого одна любовь — немецкие овчарки. А ведь когда только-только вернулся из Ирана, прямо на руках носил. Скажите на милость, «служба безопасности»! Где были ее глаза?
