бледной морской лазури бушевало пламя утренних лучей. Берег розовел. На небе — ни облачка. Но нет. Вот там, на самом горизонте появилось что-то серое. Уж не дождевая ли туча?
Нет, не туча. Так что же? Ах, да — это лысухи! Ведь осень уже!..
Стая, которую заметил Сапар, была огромная. Летела она неровно: то снижаясь, то резко взмывая вверх. Менялись и ее очертания: то она напоминала тонкую полоску, то почти круглый темный шар. Наконец, стая опустилась на воду, и где? Почти у самого берега! Сапара так и бросило в дрожь — закипела в нем охотничья страсть.
Взволнованный увиденным, он рванулся вперед. Сейчас он придет, на базу и сообщит ребятам радостные новости: о разрешении на выход в залив и о прилете лысух. Он думал, что ребята давно уже на ногах. Но войдя в общежитие, убедился, что его прихода никто не ожидал. Все спали.
— Подъем! — скомандовал Байрамов.
Первым проснулся Байгильдин.
— Что ты шумишь, начальник? — буркнул он, протирая глаза.
— Отставить разговоры! — строго сказал Сапар. — Прошу подготовиться к выходу в залив.
Людей словно сдуло с кроватей.
— Ура, ребята! Да здравствует «Черная пасть»! — закричал своим зычным голосом Байгильдин. Он был в одних трусах и теперь казался еще могучей, чем обычно.. Его руки, грудь, спина бугрились упругими мышцами. Риф подбежал к Виктору Кашину, обхватил его железными ручищами и, имитируя борьбу, начал клонить то в одну, то в другую сторону.
— Отпусти, дьявол! Слышишь? Отпусти, говорю, — кричал, вырываясь, Виктор.
…Минут через пять отряд уже грузился. Крытый вездеход, стоявший у подъезда, принимал в свое чрево снаряжение экспедиции: молочные фляги с питьевой водой, рюкзаки, спальные мешки и специальные приборы: грунтоносы, барометры, гидрометрические вертушки, ареометры.
Съестные припасы, состоявшие главным образом из консервов, взяты из расчета на одни сутки. На этот же срок была рассчитана и программа научных исследований. Сапар предполагал пройти по прямой вглубь залива не дальше, чем на двадцать миль, замерить глубину, скорость и направление течения, температуру и плотность воды, отобрать пробы рассолов, новосадочный грунт и вернуться назад.
Если бы его воля, Сапар и дольше пробыл бы в заливе, суток бы десять, пятнадцать. Ему так хотелось побывать на всех его станциях, расположенных в виде огромного треугольника, позволявшего охватить наблюдениями всю акваторию Кара-Богаза. Ценность этих наблюдений заключалась в том, что они являлись продолжением исследований, проводившихся учеными на протяжении многих десятилетий, а также в том, что по ним можно судить об изменениях, происходивших в гидрохимии залива.
Но предписания синоптиков Сапар нарушить не мог.
…От базы экспедиции автомашина прошла до паромной переправы, что в самом начале пролива. Его надо было пересечь и свернуть на северо-восток, в сторону залива.
Когда автомашина подошла к берегу, паром уже был у причала. Сапар, сидевший рядом с шофером, увидел знакомую фигуру паромщика, старого казаха, одетого в белую рубашку и белые просторные шаровары. Старик махал руками, приглашая шофера смелее въезжать на паром.
Каждый раз, пересекая пролив, Сапар не переставал восхищаться простым и оригинальным устройством парома. Если на него смотреть сбоку — это большое корыто с длинным металлическим тросом, перекинутым через весь пролив. На тросе несколько блоков. С боку парома — две лопасти, опущенные в воду. Если их поставить под острым углом, вода, ударяя в лопасти, погонит паром в нужном направлении.
Момент отплытия Сапар не заметил. Движение «самоходного корыта» он скорее ощутил по тому, как заскрежетали блоки на тросе.
И вот паром уже на середине пролива. Быстрая вода бьет в его левый борт, обтекает с обеих сторон и сливается в пенистый бурун.
Паром плавно остановился у причала. Машина съехала с него и свернула направо. Едва приметная тропинка завиляла среди песчаных наносов, и пролив то появлялся, то исчезал из виду.
Было еще утро, когда отряд подъехал к заливу, откуда открывался вид на водопад и на «Черную пасть». Широко разносился шум падающей воды. В конце пролива огромные плиты крепкого песчаника разделили его на несколько рукавов.
Самый большой остров в заливе лежал напротив пролива. Он густо зарос гребенчуком и своими очертаниями напоминал сапог. Между голенищем и носком этого сапога, в удобной бухточке стояла экспедиционная фелюга. Погрузив имущество в «дюральку», сюда и приплыли члены экспедиции. «Дюральку» они оставили на острове, а сами вместе с вещами перебрались на фелюгу. Из ее трюма на палубу были извлечены пустые ящики, бутылки, банки, приборы. В машинном отделении орудовал Байгильдин. Рослый, сосредоточенно-серьезный, он деловито хлопотал возле дизеля, тщательно протер его, смазал и только после этого завел. Из машинного отделения вместе с запахом масла слышалось ровное урчание мотора.
Развернувшись, фелюга взяла курс на северо-восток, в глубь залива. Виктор Кашин стоял за штурвалом и вглядывался вдаль. Он первым хотел заметить деревянный шест над водой, вешку, которой обозначена первая станция, чтобы скомандовать Байгильдину: «Стоп!». Она, эта вешка, вот-вот должна была появиться, но почему-то не появлялась. За этим же следили Сапар Байрамов и Аман Солтанов. Облокотясь на леерное ограждение, они стояли рядом и молча смотрели на безбрежную водную гладь. Сапар думал о том, как изменчив и многокрасочен цвет воды в заливе. Возле Большого острова она зеленая, как в море. Едва отплыли — и она уже сиреневая, а потом будет розовой, голубоватой, синей, белесой. Удивительно то, что всю гамму цветов карабогазской воды повторяют гигантские гребенчуки, что так роскошно и долго цветут на островах, недалеко от пролива.
…Шест появился как-то неожиданно, словно выпрыгнул из воды. Увидев его, Сапар вспомнил, с каким трудом забивал он эти шесты в прошлом году. Забить их надо было штук двадцать в неподатливый грунт из чистой соли. Удар не всегда приходился прямо по шесту. Иногда мимо. Две кувалды, вырвавшись из рук Сапара, навсегда упали за борт.
Но как бы там ни было, дело сделано: вместо железных шестов, угрожающих судоходству, теперь все станции обозначаются деревянными. А вот с этого, самого первого, как обычно, начинаются исследования залива.
Когда фелюга остановилась возле шеста, отряд собрался на палубе: работать решили «хором». Виктор и Риф, как новички, тут же на практике научились обращаться с приборами и приступили к отбору рассола, измерению его температуры, плотности и скорости течения.
Аман Солтанов, сидя на корточках, едва успевал принимать пробы, наливать их в бутылки, наклеивать ярлыки и убирать ящики.
Сапар стоял на носу фелюги. Он снял с себя рубашку, чтобы свободнее и ловчее было работать. Молодое, сильное тело, залитое солнцем, сверкало бронзовым загаром. В руках Сапара был металлический грунтонос, похожий на длинное копье. Он подходил к борту и, подняв грунтонос, изо всей силы бросал его вниз, в густую замутненную воду, словно этим броском хотел насмерть поразить какое-то опасное, злое чудовище.
Виктор Кашин невольно засматривался на Сапара, любуясь его атлетическим сложением, его гордым профилем, кудрявой иссиня-черной головой и широкой улыбкой.
Вынув грунтонос, Байрамов подходил к лаборанту и выбивал из прибора добытый со дна залива керн — ослепительный столбик новосадочной соли.
Все шло хорошо. Отобрав пробу на первой станции, отряд по прямой двинулся дальше: ко второй, третьей и четвертой. Вот рассол и грунт взяты уже и на четвертой станции. Теперь осталось побывать только на пятой, а там можно и повернуть назад.
Риф запустил дизель, а Виктор зашел в рулевую рубку и привычно положил руки на штурвал. Сапар, ударив в небольшой медный колокол-рынду, висевший с внешней стороны рубки, подал знак к отплытию. Торжественно и гулко раскатились звуки колокола. Едва они замерли, Сапар спустился в кубрик.
Фелюга медленно двинулась вперед.
И вдруг раздался страшный грохот. Судно так тряхнуло, что Кашин едва устоял на ногах. Не успел он
