Лизавета мертвенно побледнела.
— Задохласъ бы… — еле выговорила она.
— Задохлась… — задумчиво повторила я. Перспективка вырисовывалась неприятная.
— Да! — с воодушевлением подхватила Лизавета. — Ведь гривна она такая — душит чужих до тех пор, пока душа с телом не расстанется. Насовсем.
— Примерно это я и предполагала, — кивнула я. — То-то Алевтина так тряслась, когда мне ее вручала. На убийство шла, не просто так… Зато, когда обнаружила, что Филумана меня не порешила, а, наоборот, впору пришлась, перепугалась еще больше. Кстати, а почему она так уверена была, что гривна меня обязательно придушит? Откуда вообще эта гривна, почему она бесхозной оказалась?
— Филумана — родовая гривна князей Шагировых, — судорожно сглотнув, выдала Лизавета еще одну крохотную порцию информации.
— То есть моих предков. По отцовской линии. Да не трясись ты так. Не бог весть какие страшные семейные тайны разбираем. А откуда здесь, во владениях лыцара Георга, взялась наша гривна?
Лизавета не вняла моему совету. Она затряслась еще больше. Поэтому и ответ ее оказался не слишком внятным:
— Так ведь… Они и есть шатировские…
— Они? Неужто владения?
— Д-да…
— А почему тогда здесь всем заправляет лыцар Георг?
— Н-не знаю, — промямлила Лизавета.
— Может, он тоже Шагиров? — продолжала упорствовать я. — Как его фамилия?
— Кавустов.
— Кавустов… И зовут Георг. Ничего не понимаю. Хотя… Еще кто-нибудь из князей Шагировых, родственников моих, поблизости имеется?
— Род Шагировых усох… То есть… Дура я! Не усох, вы — княгиня!
— Последняя в роду. Ясно. Мама говорила, что, по ее мнению, отец, князь Шагиров, умер. И в этом случае… Как ваши порядки — дозволяют бесхозному имению с бесхозной же гривной достаться совершенно постороннему лыцару? Судя по окружающей меня реальности с Георгом во главе, вполне дозволяют. И тогда идея Георга насчет брака с новоявленной княжной вполне естественна: этот самый посторонний лыцар просто пожелал воспользоваться возможностью узаконить свое право владеть княжеским добром. Женившись на дочери бывшего хозяина. То есть на мне. Вот и вся интрига, дорогая Лизавета. Все очень банально и знакомо до оскомины.
Я грустно хмыкнула. Лизавета слушала, напряженно подавшись вперед, не дыша и с таким вниманием, что я обеспокоилась: не станет ли верной служанке дурно от нехватки кислорода?
— Не волнуйся так, Лизавета, в лыцаровой интриге обнаружился изъян, который всю интригу и погубит. «Просто княжна» оказалась княгиней — госпожой и владетельницей княжеского удела. Так ведь?
— Так, так! — закивала Лизавета.
— Но… Опять не понимаю. Если гривна — шагировская, а я, как всем вам известно, — дочь князя Шагирова, то почему коварная Алевтина была так уверена, что папочкина Филумана меня обязательно придушит?
— Да ведь это… того… — Лизавета снова разволновалась, и речь ее опять потеряла разборчивость. — Это ж гривна… Это ж князя… И вообще…
— Что — вообще? — терпеливо уточнила я.
— Ну… Не для баб гривны, — выдавила наконец из себя Лизавета и испуганно зыркнула на меня глазами.
— Вот так, значит? — Я довольно потерла ладони. — Дискриминация, значит, по половому признаку? Женщинам гривны не положены? Или все-таки были попытки со стороны прекрасных дам надеть гривну?
— Были вроде… — невнятно сообщила моя информаторша.
— И чем закончились? Неужто удавлением? Лизавета потерянно закивала головой, опуская глаза.
— Тогда ясно… Хотя и неясно. Если гривна — сугубо мужской знак власти, то почему она меня-то признала за свою? Или я такая эмансипированная, что совсем уж на прекрасную даму не похожа, а? Мужик мужиком?
— Вы прекрасны, княгиня! — быстро затараторила Лизавета. — Уста — как сладка ягодка малинка, кожа белая, сахарная, щечки нежного румянца…
— Довольно, — приказала я, несмотря на то что хотелось слушать и слушать. Сейчас была важней другая информация. — Значит, гривны передаются по наследству? И только мужчинам? Остальных — душат?
Лизавета согласно кивала.
— А кроме княжеских другие шейные гривны бывают?
— Лыцаровы, — подтвердила Лизавета.
— И у нашего друга, лыцара Георга Кавустова, тоже есть своя гривна?
Подтверждающий кивок.
— И тоже с собственным именем?
— Агастра.
— И по этой Агастре вы и признаете Георга Кавустова за господина?
Смущенный кивок.
— Но князь ведь выше лыцара?
— Еще бы, госпожа! — разволновалась Лизавета.
— И княгиня выше? — на всякий случай уточнила я.
— Ну ведь вас признала Филумана! — горячо воскликнула моя служанка.
— Ясно. Раз признала — мой пол уже никого не интересует. Странные, однако, у вас порядки — каким-то гривнам доверяете больше, чем себе, и позволяете собой распоряжаться…
Глаза испуганной Лизаветы округлились, и я поняла, что произнесла что-то святотатственное. Надо было срочно поворачивать на другую тему. Тем более что один такой поворотик. У меня на примете имелся.
— Но тогда непонятно: зачем мне, княгине Шагировой, выходить за какого-то лыцара? Тем более что я нахожусь в своих наследственных княжеских владениях, меня все признают за свою госпожу… Ведь признают? — с нажимом переспросила я.
Лизавета отчаянно закивала и поползла с кресла вниз с явным намерением пасть на колени.
— Сиди! — строго приказала я. — Меня интересует: может сегодня в моих княжеских владениях найтись подданный, который не признает меня своей законной госпожой?
— Что вы, нет-нет! Все признают, как только вас увидят с Филуманой! — заверила Лизавета.
— Тогда почему бы мне не свергнуть этого Георга-самозванца? — подвела я итог. — Все лучше, чем век мыкать его супругой на женской половине собственных теремов!
— Свергнуть? Как это — свергнуть? — Моя служанка выглядела озадаченной. — А зачем свергать-то? Как все шагировские увидят вас, княгиня, с Филуманой, — так все госпожой и признают. Без свергания.
— А с Георгом тогда что будет?
— Тогда? — Лизавета равнодушно повела плечом. — Уйдет, наверно. Ему ж никто больше служить не станет! Пойдет искать, где еще можно сесть господином.
— Ну-ну… — с сомнением пожевала я своими ягодно-малиновыми губами.
Насколько мне было известно (из истории и вообще), добровольно с властью никто не расставался. Даже при наличии у нового претендента всех необходимых регалий. Однако делиться сомнениями со служанкой я не стала. Мне пришло в голову, что неожиданный заговор по свержению захватчика-Георга может и удаться. Именно в силу своей неожиданности. Разве кто-то из великих не говорил, что внезапность — лучшее оружие?
