— Гораздо раньше! — безнадежно махнул рукой Калли-страт. — Если от большого числа отнять половину, то останется все же довольно большое число. А если половину от малого-то останется всего ничего. Те пять веков, что прошли со времен, когда наши предки здесь появились, уже отправили в небытие половину господских родов. А для того чтобы ополовинить оставшуюся половину, пятисот лет и не надо. Раньше все пойдет прахом.
— Песочный дворец под сильным ветром… — кивнула я.
— Что? — поднял голову Каллистрат.
— У вас дети мало играют на пляжах, — заключила я с легким осуждением. — Поэтому вы и не знаете, как это бывает: выстроишь, вылепишь из песка высокие шпили, острые башни… А они чуть подсохнут на солнце — и конец роскошному дворцу! Самый легкий ветерок уносит не укрепленные ничем песчинки, шпили оплывают, башни валятся… Дети строят — а оно разваливается. Потому что песок — не тот материал, который выдержит порыв ветра. А в вашем мире, похоже, у людей и нет более прочного материала, чем песок. Они делают, строят свои города, налаживают жизнь, а злой ветер энтропии, который постоянно дует у вас тут на молекулярном уровне или даже атомарном — не знаю каком, — все сносит и разваливает. Сто лет — рода нет. Тысяча лет — уже всей цивилизации нет…
— Эх, княгиня, — подтвердил Каллистрат, и в его мыслях была решимость обреченного. — Песок… Вы даже не представляете, насколько непрочен наш песок! Поэтому вот мое предложение: надо сегодня жить. Не ждать завтрашнего дня — ничего лучше уже не будет. Так хоть сейчас… А, княгиня? Женимся, детишек нарожаем. А из наших детишек кто-нибудь гривну да наденет еще. Не вашу, княжескую, так хоть мою… Ну, то есть не мою, конечно, но рода лыцаров Оболыжских.
— Опять вы за свое! Мы же договорились!
— Ничего мы не договаривались, — насупился Каллистрат. — Это вы сказали, что меня не хотите в мужья. А я от вас не отказывался… Мысли мои видите? Разве ж отказывался?
— Даже и говорить на эту тему не хочу! И мысли ваши обсуждать не буду!
— Вы разве не за этим меня позвали? — с вызовом удивился он.
— Не эти мысли обсуждать я вас приглашала! А если других нет то спасибо, позвольте мне отдохнуть. И так рука разболелась!
— У вас начала болеть рука? — радостно переспросил он.
Я поперхнулась:
— Ох ты! И правда! Болит ведь, точно, болит!
— А попробуйте пальчиками подвигать…
— Нет, — с сожалением признала я. — Двигаться рука не хочет.
— Лиха беда начало! — утешил Каллистрат. И его сияющая улыбка была совершенно искренней.
На ночлег мы остановились в имении одного из лыцаров, приглашавших меня в гости.
Долго пировать я отказалась, вина, памятуя вчерашнее, совсем не пила, поэтому утром была как огурчик, чего не скажешь о лыиаровом отпрыске Каллистрате Оболыжском. Он, радуя рассветный мир интересной зеленоватостью лица, едва смог взобраться на коня. И попросил моего кучера ехать не торопясь. Бокша, сидевший на козлах рядом с кучером, только хмыкнул.
Ближе к полудню я решила, что энциклопедический ум Каллистрата уже достаточно проветрился для продолжения нашей беседы — за ночь у меня подкопилось немало вопросов.
— Бокша, — приказала я, приоткрыв дверцу. — Спрыгни, дождись Каллистрата, пусть он в карету пожалует.
Мой ант как-то странно поглядел на меня и неловко, как бы нехотя, соскочил на дорогу.
Занятая своими вопросами, я не обратила на это внимания. Напрасно.
Каллистрат подъехал, пересел в карету.
— Вот что меня смущает… — начала я и растерянно смолкла.
— Что именно, княгиня? — оживленно спросил Каллистрат, который уже справился со своей интересной зеленоватостью.
— По-моему, у нас беда… — проговорила я, озираясь по сторонам в полном смятении. — Вокруг что-то не в порядке…
— Да объясните толком, — тоже начиная нервничать, попросил Каллистрат.
— Я… Я не слышу ваших мыслей! Полная тишина! Молчание, как будто вас заглушили… И вообще никого не слыцд К оружию, Каллистрат! Нас опять окружает нечисть!
Он распахнул дверцу, заорал:
— Все сюда!
Карета остановилась, подскакавшие дружинники в количестве трех голутвенных и Никодима, крутясь возле кареты на фыркающих лошадях, беспокойно интересовались: что стряслось?
Я выпрыгнула на дорогу вслед за Каллистратом, напряженно оглядываясь вокруг.
Колесная колея шла почти прямо, в небе над полями звенели шустрые пичуги, от цветущего куста, притулившегося сбоку дороги, несло медовым ароматом.
Тревога начала отпускать. Я глубоко вздохнула пять раз, каждый раз как можно дольше задерживая дыхание. Осмотрелась еще разок.
Все взгляды были устремлены на меня.
— Кажется, блок исчез… — сообщила я Каллистрату. — Я отлично слышу и вас, и всех остальных.
— Напугали вы нас, княгиня! — приятно осклабился Каллистрат. Внешне — сама галантность, а в мыслях: «Чертова баба со своими страхами!..» — Мы не в лесу, не беспокойтесь напрасно, кругом люди — откуда здесь взяться страшной нечисти? — продолжал уговаривать меня Каллистрат, провожая к карете.
— Откуда ж мне знать? — огрызнулась я, берясь за ручк дверцы.
И замерла.
— Ну что опять? — не скрывая неудовольствия, пойнте ресовался Каллистрат.
— Тоже самое, — одними губами ответилая. — Чужие мысли исчезли. Будто корова языком слизала…
— Наверно, это была очень большая корова, раз слизана все? — предположил Каллистрат, все-таки оглядываясь по сторонам.
Я бросилась к одинокому кусту — больше врагу спрятаться было просто негде. Каллистрат, а с ним и все остальные последовали за мной.
Куст благоухал белоснежными соцветиями.
На всякий случай я обошла его вокруг. Никого и ничего. Зато громко и четко звучали раздосадованные мысли Калли-страта, отлично прослушивался спокойный интерес к происходящему его дружинников и пристальное внимание Никодима — все было как обычно.
Я направилась к карете, недоумевая, и на полпути затормозила.
Мысли окружающих с каждым шагом меркли, тускнели, исчезали, оставляя непривычную тишину. Надо же, как быстро я привыкла к чужому бормотанию в своей голове!
Сделав еще пару осторожных шагов в направлении кареты, я погрузилась в полный вакуум. То есть звуки, конечно, были, но не на мысленном уровне.
— Нечисть в карете! — отрывисто бросила я, оборачиваясь к людям, топчущимся позади.
— Обыскать! — приказал Каллистрат, взмахом перчатки указав на карету.
Все спешились, быстро привязывая лошадей, и бросились на карету, как на страшного зверя.
Когда через полчаса досмотр был закончен, Каллистрат обернулся ко мне, с деланной учтивостью разводя руками. Мы стояли от кареты в двух шагах, и мыслей его я по-прежнему не слышала.
Что ж, придется искать самой…
Я облазила несчастную карету сверху донизу, не щадя ни своего платья, ни ноющей руки. Нечисти не было. Чужих мыслей в голове тоже.
— Княгиня, — жалобно начал Каллистрат.
— Тс-с! — Я прижала палец к губам и почему-то шепотом попросила: — Идите сюда.
Он приблизился чуть ли не на цыпочках.
— Глядите, — указала я в багажный ящик.
