Утром странник поблагодарил нас за гостеприимство и распрощался.
Однако, прежде чем уйти, он сказал отцу:
— Твоя дочь Кимья необычный ребенок. Она очень одаренная, и будет жаль, если ее одаренность останется неоцененной. Тебе следует послать ее в школу.
— Зачем девочке учиться? — воскликнула мама. — Неслыханное дело! Она останется со мной и будет ткать ковры, пока не выйдет замуж. Знаете, она еще и талантливая ковровщица.
Однако странник так легко не сдался:
— Когда-нибудь она может стать великим ученым. Очевидно, Бог одарил ее многими способностями. Вы считаете себя более прозорливыми, чем Бог? — спросил он. — Если поблизости нет школы, пошлите ее к какому-нибудь ученому, чтобы она могла получить образование.
Мама покачала головой. Однако я заметила, что отец не был с ней согласен. Зная его любовь к знаниям, я не удивилась, когда он спросил странника:
— Мы незнакомы с учеными мужами. Где мне искать их?
И тогда странник произнес имя человека, изменившего мою жизнь.
— Мне известен один замечательный ученый муж в Конье, — сказал он. — Его зовут Джалаладдин Руми. Наверняка он с удовольствием возьмется за обучение столь талантливой девочки, как Кимья. Отвезите ее к нему, и вы не пожалеете об этом.
Когда странник ушел, мама подняла руки.
— Я беременна. Скоро у нас появится еще один рот, и мне потребуется помощница. Зачем девочке книги? Если ей и нужно учиться, то лишь тому, как заботиться о доме и растить детей.
Я бы предпочла, чтобы мама как-то иначе объяснила свое желание удержать меня дома. Скажи она, что будет скучать без меня и потому не может даже ненадолго отдать меня в другую семью, я бы осталась. Однако она не сказала ничего такого. Как бы там ни было, отец не усомнился, что в словах странника есть резон, да и я спустя пару дней стала на его сторону.
Вскоре мы с папой отправились в Конью. Нам пришлось ждать Руми у входа в медресе, где он преподавал. Когда же он появился, я очень смутилась и не посмела даже посмотреть на его лицо. Вместо этого я смотрела на его руки. У Руми были длинные, тонкие, подвижные пальцы, скорее пальцы мастерового, чем ученого. Отец подтолкнул меня к нему.
— Моя дочь очень талантлива. Сам я невежественный человек, и моя жена тоже никогда не училась, но нам сказали, что вы самый образованный человек в здешних местах. Может быть, вы захотите учить девочку?
Даже не глядя на Руми, я поняла, что он не удивился. Наверное, он привык к таким просьбам. Пока Руми и папа договаривались, я подошла ко двору медресе и увидела там нескольких мальчишек. Девочек там не было ни одной.
По пути назад я обратила внимание на молодую женщину, в одиночестве стоявшую поодаль. Когда я помахала ей рукой, она сначала замерла, однако после некоторого замешательства ответила мне тем же.
— Девочка, неужели ты видишь меня? — спросила она.
Я кивнула, и женщина, улыбнувшись, захлопала в ладоши:
— Это замечательно! Меня ведь никто никогда не видит.
Мы вместе с ней направились к тому месту, где стояли Руми и мой отец. Женщина оказалась права — мужчины не заметили ее.
— Кимья, подойти к нам, — позвал меня Руми. — Твой отец говорит, что тебе нравится учиться. Скажи, что тебя больше всего интересует в книжках?
Меня словно парализовало, и я не могла выдавить из себя ни слова.
— Подойди, милая, — сказал разочарованный отец.
Мне хотелось ответить правильно, чтобы папа гордился мной, но я не знала ответа и лишь тяжело вздохнула.
Мы с отцом уехали бы обратно в свою деревню не солоно хлебавши, если бы не молодая женщина. Она взяла меня за руку и произнесла: «Скажи правду. Все будет хорошо, я обещаю».
Почувствовав себя спокойнее, я повернулась к Руми:
— Для меня большая честь учить Кур’ан с вами, учитель. Я не боюсь трудной работы.
У Руми просветлело лицо.
— Отлично, — проговорил он и замолчал, словно вспомнил что-то неприятное. — Но ты девочка. Даже если будешь очень стараться и делать успехи, все равно выйдешь замуж и родишь детей. Годы обучения пройдут без пользы.
Я не знала, что на это ответить, и даже почувствовала себя виноватой. Папа тоже как будто расстроился и опустил голову. И опять молодая женщина помогла мне:
— Скажи ему, что его жена всегда хотела родить дочку и теперь она будет счастлива, если он возьмется учить девочку.
Когда я произнесла это, Руми рассмеялся:
— Понятно, вы побывали у меня дома и поговорили с моей женой. Но уверяю вас, Керра никак не участвует в моем учительстве.
Молодая женщина медленно, печально покачала головой и прошептала мне на ухо:
— Скажи, что не разговаривала с Керрой, его второй женой. Ты разговаривала с Гевхер, матерью его двух сыновей.
— Я говорила с Гевхер, — сказала я, тщательно произнеся имя. — С матерью ваших сыновей.
Руми побледнел.
— Девочка, Гевхер умерла, — холодно произнес он. — Что тебе известно о моей покойной жене? Это плохая шутка.
И тут вмешался отец:
— Уверен, учитель, у нее не было дурных мыслей. Уверяю вас, Кимья серьезная девочка. Она всегда уважительно относится к старшим.
Я поняла, что надо сказать правду:
— Ваша покойная жена здесь. Она держит меня за руку и помогает мне быть храброй. У нее карие миндалевидные глаза, милые веснушки, и на ней длинное желтое платье…
Я замолчала, заметив, что молодая женщина показывает на свои шлепанцы.
— Она хочет, чтобы я сказала вам о ее шлепанцах. Они сделаны из яркого оранжевого шелка и расшиты мелкими красными цветами. Они очень красивые.
— Эти шлепанцы я привез ей из Дамаска, — сказал Руми, и на глаза ему навернулись слезы. — Она любила их.
Сказав это, учитель умолк и принялся расчесывать бороду. Выражение его лица стало торжественным и отстраненным. Но когда он заговорил снова, в его голосе была нежность и ни намека на уныние.
— Теперь я понимаю, почему все думают, что у твоей дочери дар, — сказал Руми моему отцу. — Пойдемте ко мне домой. Мы поговорим о ее будущем за обедом. Уверен, она станет отличной ученицей. Она будет лучше многих мальчиков.
Потом Руми повернулся ко мне:
— Ты скажешь об этом Гевхер?
— Учитель, в этом нет нужды. Она слышит тебя. Но она говорит, что ей пора уходить. И еще она говорит, что всегда с любовью наблюдает за тобой.
Руми ласково улыбнулся. И папа тоже улыбнулся. Нам всем стало легко друг с другом, как не было прежде. В эту минуту я поняла, что моя встреча с Руми будет иметь далеко идущие последствия. У меня с мамой никогда не было особой близости, и, видно, чтобы возместить это, Бог дал мне двух отцов — моего настоящего отца и приемного.
Вот так восемь лет назад я оказалась в доме Руми — застенчивая девочка, жаждущая знаний.
Керра была доброй и любящей, даже более любящей, чем моя настоящая мама, и оба сына Руми хорошо приняли меня, особенно старший, который со временем стал мне старшим братом.
Странник оказался прав: как ни скучала я по папе и по сестре, но ни одной минуты не пожалела о
