– Что за... – закричал второй, все еще держа Маршалла под прицелом.
– Да опусти ты пистолет, – сказал его напарник. – Он из УБН.
Тот вложил револьвер в кобуру, и Маршалл опустил руки.
– Предупредите посты! – крикнул он. – Синий «додж»-фургон. С техасским номером. Сбоку вмятина. Пассажиры вооружены и опасны. У них полуавтоматическая винтовка.
Второй полицейский бросился к машине и стал вызывать диспетчера. Маршалл поднял пистолет, помахал рукой Джилл и предложил полицейскому пройти с ним в дом.
Они вошли через заднюю дверь.
Пол внизу был усыпан осколками стекла. Маршалл отпер переднюю дверь для Джилл. Успокаивая, он обнял ее. Полицейский пошел наверх проверить остальные комнаты.
– Что все это значит? – спросила перепуганная Джилл.
– Добро пожаловать в мой мир, – ответил он.
– Ты действительно намерен идти до конца?
Он покачал головой. Может, пора угомониться. Потом он вспомнил Димпла. У него есть семья. В Вашингтоне.
– Поднимитесь-ка сюда, – услышал он голос полицейского сверху.
Оставив Джилл внизу, он поднялся по лестнице. Полицейский с напряженным, побелевшим лицом ожидал его. Маршалл прошел в спальню.
Бетти и двое детей лежали навзничь на кровати. Все трое раздеты, у всех перерезано горло. Убийцы связали им руки так, словно семья вышла на воскресную прогулку – мать посередине, дети по обе стороны. С первого взгляда было ясно, что они уже мертвы.
– О Боже! – раздался сзади голос Джилл.
Он быстро обернулся и обнял ее, пытаясь загородить страшную картину. От ужаса она не в силах была пошевелиться. Маршалл повел ее прочь из комнаты.
Внизу он усадил ее в кресло.
– Побудь здесь. Мне надо кое-куда сходить.
– Куда? – Она все еще не могла оправиться от шока.
– Ронейн в опасности. Возможно даже, его уже нет в живых. – Он ободряюще улыбнулся и пошел к двери.
– Маршалл! – окликнула Джилл.
Он оглянулся.
– Теперь я понимаю, почему ты должен закончить это.
Он кивнул и вышел из дома.
То, что осталось от Ронейна, было еще живо.
Ему сняли кожу с груди, с предплечий, со ступней, ягодиц, бедер, со щек и почти со всей спины. Облили перекисью водорода и оставили умирать.
Но, несмотря на хрупкое телосложение, этот человек оказался настоящим львом.
Беспокойство о судьбе своей семьи отодвинуло боль на второй план.
Когда Маршалл его обнаружил, он был в полубессознательном состоянии, еле дышал, но живой. Все его тело – сплошная открытая рана, Маршалл решил не трогать его и дождаться «скорой помощи».
– Бетти, – прошептал Ронейн, когда Маршалл опустился рядом с ним на колени.
– Все в порядке, – солгал он. – Крепись, браток. Ради них ты должен выжить.
Ронейн кивнул и погрузился во тьму.
Через десять минут прибыла «скорая помощь», и медики накачали Ронейна обезболивающими средствами. Очень осторожно подняли его, завернули в пропитанную парафином марлю и увезли в больницу.
Джилл разыскала Маршалла в маленькой больничной комнате, где он ожидал известий о Ронейне.
– Смотри, что я нашла, – сказала она, протягивая листок бумаги.
Он взял и прочел написанную от руки записку:
– Где это было? – спросил он, аккуратно складывая листок.
– Приколото ножом к кухонному столу.
– Полиция видела?
– Нет. Надо было показать?
– Ты поступила правильно.
