– П-постель с в-вот такими дырами и вся в п-пятнах.
– Ну и что? Можно спать в спортивном костюме. Опять же – вентиляция. Не будешь потеть.
– И там еще эти... с усами...
– Тараканы. Они живут только в чистых местах. К тому же не кусаются.
– Кошмар! – жалобно простонала Дебора.
– Кошмар, – согласился я. – Иди умойся. Я прихватил пару новых полотенец. Бери любое.
Дебора немного успокоилась и вовсю плескалась в ванной. Водные процедуры, как известно, положительно действуют на нервную систему. Я тоже почувствовал себя бодрее, но телевизор включать не рискнул.
Несмотря на свое плачевное состояние, гостиница жила кипучей жизнью. Снизу, со второго этажа, полностью занятого офисами, доносились разнообразные и противоречивые звуки – от перестука печатных машинок до пьяных выкриков загулявших бизнесменов. На деревьях каркали вороны. Есть хотелось жутко.
Дебора выпорхнула из ванной, крикнув, что будет готова через пять минут. Я умножил пять на три, добавил еще пару минут и по часам прикинул, что выберемся мы не раньше одиннадцати. Потом поискал, чем бы защемить нос на время посещения ванной, но так ничего и не нашел. Так или иначе, но к одиннадцати я привел себя в порядок и зашел за Деборой. На удивление, ждать пришлось недолго, всего каких-то полчаса. Но за это время я так насмотрелся на ее шикарные наряды, что у меня даже разболелась голова. Я едва уговорил ее для первого раза одеться поскромнее. однако мы все равно смотрелись как парочка сумасшедших, возвращающихся с похорон своего товарища, что и требовалось в этом городе, чтобы не бросаться в глаза.
На стоянке перед гостиницей моя «семерка» выгодно отличалась на фоне «Фордов», «БМВ» и «Мерседесов» классическими, я бы даже сказал, пуританскими очертаниями и толстым слоем пыли. Я тщетно вертел головой в поисках мальчишек-мойщиков, но был вынужден констатировать – цивилизация в виде этого прибыльного бизнеса еще не проникла в это захолустье. Я вырулил со стоянки, и мы отправились в надежде обнаружить приличное заведение, в котором бы нас накормили, поскольку гостиничный ресторан не функционировал. Кажется, в нем обосновался какой-то склад.
Дебора на этот раз не поучала меня, а просто глазела по сторонам. Хотя, откровенно говоря, смотреть особенно было не на что. Сердце города, если таковое имелось, находилось в предынфарктном состоянии. В смысле демократизации и развития рыночной экономики город сподобился только на россыпи коммерческих киосков. Ни тебе зеркальных витрин, ни бродячих музыкантов. Казино, например, отсутствовали напрочь.
– Да, это не Рио-де-Жанейро, – сказал я притихшей Деборе.
Город навевал просто тоску. Со свободной прессой дела обстояли не лучше. В третьем по счету киоске я выяснил, что в городе имеется единственная куцая газетенка, печатающаяся жуткой краской с зеленоватым оттенком. Беглого взгляда на нее хватило, чтобы понять, что этот кусок бумаги является чем-то вроде листа из фамильного альбома мэра с заметками на память и избранными речами. Но для меня газетенка была настоящим кладом. Я купил еще одну – за прошлую неделю – и возвратился к машине.
– Ты что, договаривался переспать с этой мартышкой? – спросила Дебора.
Настроение у нее явно улучшалось. Есть хотелось жутко. Мы перехватили по «Марсу», но «Марс» никому еще не заменил гамбургера с банкой кока-колы или цыпленка табака. В городе было три ресторана, но в столь ранний час никто не потрудился прицепить на двери ободряющей таблички с надписью: «Извините, мы не работаем». Это подразумевалось само собой.
После долгих поисков нам удалось приземлиться в небольшом кафе. Наверное, это было самое уютное место в городе. Хозяин не поскупился на интерьер и, хотя борщ в меню отсутствовал, сосиски, выпечка и закуски были выше всяких похвал. Через двадцать минут я развалился в углу дивана, попивая кока-колу под аккомпанемент жалобных песенок какой-то новомодной певички. Дебора выглядела умиротворенной и вроде бы даже рвалась в бой.
На рынке я купил пару крышек для унитаза и освежитель воздуха. Городишко был небольшой, но бегать в туалет в посадку все равно было далековато. Ровно без пяти час мы заняли позицию напротив офиса местного представителя.
Вывеска слегка перекосилась. Окно над кондиционером было разбито. На двери темнело пятно. Когда-то кто-то пытался поставить здесь дело солидно, но теперь все это выглядело довольно грустно. Часы на приборной лоске показали час, потом – четверть второго и наконец – половину. Дебора заерзала на сиденье. Первая ласточка в виде взмыленной девицы появилась в тринадцать тридцать три. Девица повозилась с замком и исчезла за дверью. Шефа пришлось ждать еще двадцать минут. Он появился со стороны стройки в кепке-аэродроме и с кейсом, перепрыгнул через канаву и промчался мимо, едва не оторвав крыло «семерки».
– Прыткий товарищ, – заметил я, открывая папку.
Шефу было под сорок, звали его Николай Николаевич, и назначили его по рекомендации киевских родственников. То ли родственники были дальние, то ли условия тут слишком трудные, только впечатление Николай Николаевич производил двойственное. Самое интересное, что у него должна была быть машина «Форд», правда, в документах не значилось, какой модели, хотя значения это не имело.
Настораживало другое. Допустим, машина может поломаться, ее можно кому-нибудь на время дать, в конце концов, ее могут просто увести. Но вывеска, дверь, стекло... Объем продаж, наконец. Он выскочил так стремительно, что я его едва не пропустил.
Что-то тут было нечисто. Я завел двигатель и со всеми возможными предосторожностями двинулся следом. Даже Деборе передался мой азарт. Она нетерпеливо ерзала на сиденье, то и дело сжимая кулачки.
Нагнув голову, шеф промчался три квартала и исчез в магазине. Я последовал за ним, на всякий случай незаметно для Деборы расстегнув кобуру. Поначалу я даже не поверил своим глазам. Он купил и положил в свой стодолларовый кейс пачку стирального порошка, правда, после долгого и придирчивого осмотра и взвешивания его в руке. Чувствовалось, что человек разбирается и любит это дело.
Я не знал, что и думать. Может, наркотики? Рискуя потерять его из виду, я даже украдкой лизнул палец, повертев в руках точно такую коробку. Продавщица в синем ситцевом халате зевала на стуле у окна. Никакими наркотиками здесь и не пахло.
– Где он? – спросил я у Деборы, прыгая за руль.
– Вон... Ну что?
– Страшно сказать. Стиральный порошок.
– Что-о?
– Стиральный порошок.
Далее последовала прачечная, потом – булочная, магазин детского питания, химчистка и что-то еще. И везде шеф чувствовал себя, как дома. Покупки производил со знанием дела, словно опытная домохозяйка. Если он так путал следы, то делал это слишком мастерски, а если пытался ввести кого-то в заблуждение, то слишком вжился в роль.
– Ну и ну, – только и нашлась что сказать Дебора.
Правда, между хозтоварами и прачечной Николай Николаевич выкроил время и для бизнеса, если это можно было так назвать. Стремительно взлетев по ступенькам покрытого мраморной крошкой здания горисполкома, он для начала едва не высадил стеклянную дверь, а потом некоторое время курсировал по этажам. Проявив чудеса изворотливости, мне удалось подслушать, что с лицензией дело пока не двигается, вопрос аренды складских помещений тоже повис в воздухе, а прием у зампреда перенесен на следующий месяц ввиду его крайней загруженности.
Справедливости ради следует сказать, что на какое-то время шеф опечалился, даже плечи как-то опустились. Но не надолго. Вскоре пучина хозяйственной деятельности целиком поглотила его, и я истоптал все ноги, едва поспевая за ним.
Уже начало смеркаться, когда нагруженный всевозможными пакетами Николай Николаевич исчез в подъезде девятиэтажного жилого дома. Я сверился. Это действительно был его дом.
Через десять минут он снова вынырнул из подъезда и устремился к стройке. Я не стал гнаться за ним, а просто объехал квартал и подождал возле офиса. Проскакав мимо нас во второй раз за день, шеф ворвался
