Жданов спросил:
— Какая у вас номерность льна?
Я еще плохо ориентировался в льноводстве и стал искать помощи у секретарей обкома, но так и не понял, что они подсказывали. Ответил, что вспомнилось:
— Три с половиной.
Щербаков сказал:
— Мало.
Жданов согласился с ним.
Начались выступления. Все положительно отзывались о нашей работе. Андреев предложил признать ее удовлетворительной. Такую оценку приняли. Мне кивают головой: можно идти. И я иду к столам, где сидят ярославцы, еще не очень хорошо соображая, что все самое важное — позади. Когда проходил мимо стола, где сидели Крупская и Землячка, Надежда Константиновна остановила меня:
— Товарищ Шахурин, большое спасибо вам за доклад.
Я, как и каждый в нашей стране, с большим уважением относившийся к Крупской, был как-то ошеломлен этой благодарностью и спросил совершенно искренне:
— За что же?
— Видите ли, — сказала Крупская, — обычно секретари обкомов говорят цифрами и процентами о работе промышленности и сельского хозяйства, а вы говорили о людях. Это очень хорошо и интересно. И партийно.
Отошел я от Надежды Константиновны с ощущением, будто получил большую награду.
В хорошем настроении мы пообедали и уже начали собираться в обратный путь, когда мне сказали, что меня ищут, нужно явиться к одному из работников ЦК. Зашел и слышу:
— Вас решили рекомендовать секретарем Горьковского обкома партии.
— Как же так, я еще так мало сделал в Ярославле, столько планов — и уезжать?
Мне говорят:
— Горький — еще более сложная область.
И дальше уже более категорично:
— Дайте по телефону указание собрать назавтра пленум Ярославского обкома. Отчитайтесь и вечером выезжайте в Горький. В Ярославль мы будем рекомендовать секретарем обкома Патоличева. Мы его знаем.
Зашел к товарищу, который занимался Горьковской областной парторганизацией. Попросил рассказать, как там идут дела, на что нужно обратить внимание. Мне ответили, что сейчас там работает первым секретарем неплохой товарищ, но у него нет нужной для такой индустриальной области инженерной подготовки. Партийная организация в области крепкая, сильная, с хорошими традициями. Нужно найти путь к сердцу актива, к кадровым рабочим. Смеясь, товарищ добавил:
— Если с сормовичами не посоветуешься, чайку вместе не попьешь, ничего не выйдет. Орешек это крепкий, не каждому по зубам.
На душе тревожно: еще мало опыта. Как все получится? Позвонил домой, сказал, что надо готовиться к переезду:
— В Ярославле, — говорю, — только Волга. Поедем теперь туда, где и Волга и Ока.
Горький произвел на меня сильное впечатление. Прежде всего бросалась в глаза огромная индустриальная мощь: Красное Сормово, автозавод, машиностроительный завод, станкостроительный и многое другое. Потом старина: у вокзала — бывшее здание Нижегородской ярмарки, выше — горьковский кремль и дом бывшего губернатора, оперный и драматический театры, университет, музеи, а также знаменитый сад-откос на спуске к Волге, где летом по вечерам всегда играет музыка. Ну и природа — величественное слияние Волги и Оки. Из окон обкома была видна так называемая стрелка.
Шел январь 1939 года. В марте предстоял XVIII съезд партии. Нужно разобраться с делами, познакомиться с людьми, провести районные, городские и областную партконференции. А трудностей предостаточно. Главное внимание, естественно, индустрии. Кроме самого Горького это Дзержинск с его химической промышленностью, а также Муром, Павлов, Выкса, где были сосредоточены металлургия и машиностроение. Был еще и необъятный кустарный промысел — от искусных павловских умельцев, делавших изумительные ножи с бесконечным количеством изящных предметов, до блестящих семеновских кустарей, изготавливавших миллионы деревянных ложек, солонок, ковшиков и т. п.
Там, где занимались кустарным промыслом, можно было видеть такую картину: почти у каждого дома сидел на каком-то обрубке дед и ножом вырезал из дерева ложку, солонку, ковш, а рядом с ним один-два внука — то ли помогали, то ли мешали, но в общем-то учились и когда-то будут учить своих внуков. К этим деревянным ложкам я все время относился с глубоким уважением, возможно, еще и потому, что лет до двадцати я ел только деревянной ложкой: Когда теперь видишь в некоторых столовых или кафе алюминиевые обрубки — ложки и вилки, которые не хочется брать не только в рот, но её в руки, — всегда вспоминаю те приятные на вид и на вкус Семеновские ложки, раскрашенные в яркие, радующие глаз цвета. Их производство надо бы продолжить.
Самое важное — узнать людей. Прежде всего руководителей горкомов и райкомов. Понять, на что можно рассчитывать, каковы реальные и потенциальные возможности того или иного партийца. Судить нужно не только по беседе, не только по первому впечатлению о человеке, хотя это и важно, но и по тому, как делается дело, каков человек в работе. Не всегда можно сказать с уверенностью, узнав, как идут дела в районе или в городе, плох или хорош тот или иной руководитель. В руководителя необходимо вглядываться пристально, видеть его в целом как личность, помогать расти. Это было тем более важно, что много в те годы пришло к руководству новых, молодых людей. Правда, в Горьковской области среди секретарей райкомов немало было и с опытом в пять и даже десять лет партийной работы, но большинство все же составляла молодежь. Само собой, я тоже постоянно помнил, что люди смотрят и на меня, оценивают и тоже между собой говорят: посмотрим, мол, на что ты способен.
Готовясь к районным и городским партконференциям, много бывал на местах, познакомился и с руководством области, и состоянием дел. Пришло время и городской партконференции в Горьком. И надо же так случиться, что при выборе президиума произошла заминка. Когда я спросил, есть ли отводы выдвинутому составу, поднялся один из делегатов:
— Даю отвод председателю горисполкома.
Мотивировка: когда председатель горисполкома в свое время работал начальником цеха на заводе, в этом цехе случилась авария; вроде бы тогда ставили вопрос даже о привлечении его к судебной ответственности.
— Вот поэтому и предлагаю отвести эту кандидатуру.
Можно понять мое положение. За столом президиума я пока один, посоветоваться не с кем. Решил обратиться прямо в зал, спросил, кто еще хочет высказаться по этому поводу. Желающих не оказалось. Посмотрел на секретарей, на актив — молчат. Надо вроде переходить к голосованию. Но это значит согласиться с отводом. А тогда последует и многое другое. Товарищ наверняка не будет избран в горком, а стало быть, и председателем горисполкома.
А где же ты, секретарь обкома, где твоя ответственность за подбор кадров?
Попросил делегатов разрешения высказать свои соображения и начал с того, что меня удивило молчание тех, кто выдвигал в свое время товарища Ефимова на эту работу. Разве они не знали об аварии? Я всего два месяца в Горьковской парторганизации, но уже несколько раз встречался с председателем горисполкома, слушал его доклады о состоянии городского хозяйства, и у меня сложилось впечатление о товарище Ефимове как о принципиальном коммунисте, знающем инженере и умелом хозяйственнике.
— Поэтому, — закончил я, — считаю, что его можно избрать в президиум.
Ефимова избрали в президиум единогласно. А на областной конференции — делегатом XVIII съезда партии. Потом он много лет был на крупной партийной и хозяйственной работе.
Горьковская парторганизация была здоровой, такой и осталась. Коммунисты могли очень крепко покритиковать обком или горком, его работников или поддержать такую критику, но стоило в этой критике появиться элементам фальши, личных счетов, они немедленно отвергали все наносное, поддерживали руководителей. Об этом у меня сохранились светлые воспоминания, как и вообще о работе в Горьковской парторганизации. Коммунисты хорошо принимали того, кто честно говорил о трудностях, по-деловому ставил
