хорошую закалку в Ярославском обкоме.
Избрание мое на руководящую партийную работу совпало с выходом в марте 1938 года постановления ЦК ВКП(б) «О рассмотрении парторганизациями апелляций исключенных из ВКП(б)». Это постановление было принято в соответствии с решением состоявшегося в январе 1938 года Пленума ЦК ВКП(б), обсудившего вопрос «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков».
Не секрет, что исключение из партии товарищей, которых окружающие знали как честных и преданных работников, нанесли значительный вред нашему общему делу. В постановлении указывалось на необходимость смелее и быстрее восстанавливать в партии необоснованно исключенных коммунистов, осудить допускавшееся ранее огульное исключение коммунистов из партии, привлекать к строжайшей партийной ответственности клеветников и карьеристов, порочащих честных коммунистов.
В соответствии с этим указанием Центрального Комитета партии обком и горком стремились сделать все, чтобы помочь быстрее разобраться во всех этих делах, призывали коммунистов работать руководствуясь только интересами партии и государства. Все это сыграло свою роль в оздоровлении обстановки в партийных организациях, в активизации их работы. Восстановленные в партии коммунисты вновь вливались в партийные коллективы. Появилась уверенность в работе, поднялась ответственность за порученное дело.
Ярославская область тогда включала и нынешнюю Костромскую. Всего — 52 района. Разнообразной была промышленность: машиностроительный, автомобильный и шинный заводы, завод синтетического каучука и лакокрасок, текстильная фабрика «Красный Перекоп», льнокомбинат и другие предприятия. Многоотраслевым оказалось и сельское хозяйство, гордостью которого были знаменитые костромские породы крупного рогатого скота, а также широкоизвестные тутаевские овцы. Много лесов, а значит, и большое лесное хозяйство. Чрезвычайно важной была добыча торфа. Теплоэлектростанции работали исключительно на торфе, снабжая энергией и предприятия соседней Ивановской области. С одним лишь торфом было столько мороки, столько беспокойства, что немного прозевай, не уследи, не помоги вовремя — и остановятся все заводы и фабрики, станет вся промышленность двух областей. Случались такие трудные месяцы, когда торфа добывали в обрез. Тогда работали совсем без резерва, как говорится, с колес. Одно это держало в постоянном напряжении.
А сколько других дел. Ведь секретаря обкома касается буквально все — работа заводов и фабрик, состояние сельского хозяйства, снабжение продовольствием городов, обеспечение людей жильем, работа бань, прачечных, театров, клубов и т. п. И везде свои особенности. Я хоть и провел детские годы в деревне под Москвой, но, например, такой культуры, как лен, и в глаза не видел. А наступает сев. Чем сеять, хватит ли семян, как с техникой? А люди? Проезжая деревнями, видел много заколоченных домов. Очень мало весил тогда трудодень, и люди шли в города, на лесоразработки, на добычу торфа.
В обкоме и горкоме партии, да и в большинстве райкомов работали в основном молодые, но способные коммунисты. Почти всем нам недоставало опыта, но, главное, мы стремились действовать коллективно и дружно. Это избавляло от лишних ошибок. По телефону обменивались мнениями по тем или иным делам с другими обкомами. В ЦК обращались редко. Когда возникали сложные вопросы, обычно советовались с каким-либо отделом, а с секретарями — в особых случаях, имея уже готовое предложение, потому что обязательно спросят: «А что вы предлагаете?» Чаще всего согласятся, а иногда скажут: «Мы посоветуемся и сообщим вам наше мнение».
Работа в области меня захватывала. Большие, важные, интересные дела. И много беспокойства, подчас и тревоги. Чувствуешь: там не доработал, там не проверил. Везде хочется побывать самому, увидеть все собственными глазами.
Поехал на торфяные разработки. В основном там трудились женщины. Наши безотказные русские женщины. Все делают с улыбкой, шуткой. Много не требуют — спецобувь для работы в болоте, поближе горячее питание да хорошее отношение. Как важно — хорошее отношение. Иногда это заменяло все остальное. Побывал на торфоразработках. Стало яснее, что делать дальше, чтобы этот участок был более обеспечен, меньше вызывал тревог.
Вернулся, узнаю: собирается Всесоюзное совещание по лесоразработкам. Вызывают на это совещание. Снова надо ехать в лес, смотреть на месте, «почему и отчего растет вверх береза». Выясняем нужды рабочих, думаем о том, как поднять производительность труда в этой отрасли. На совещании выступал большой энтузиаст лесохозяйства страны нарком лесной промышленности Н.М. Анцелович. Слушал я его с большим вниманием: ведь область наша лесная, а дела шли не очень хорошо.
Осенью — уборка урожая, хлебозаготовки. Как раз в это время стал плохо работать резиновый комбинат. Из Москвы приехал представитель. Походили с ним по цехам. Днем, в обеденный перерыв, созвали митинг, вечером — партактив. Вскоре на комбинат прибыл парторгом ЦК Н.С. Патоличев — замечательный организатор, знающий дело. Работа стала налаживаться, настроение у людей поднялось, хотя не все шло еще так, как хотелось бы.
Пришла зима — и опять свои трудности. И многое — снова впервые. Напряжение большое, но обреталась уверенность, а это — наполовину успех.
В середине зимы раздался звонок из Москвы:
— Приезжайте завтра докладывать на оргбюро ЦК о работе обкома.
— Как завтра? Надо же подготовиться? Голос в трубке:
— А разве вы не знаете, что делаете?
— Знаю.
— Ну вот об этом и доложите. А кроме того, у вас уже около месяца находится инспектор ЦК. Так что завтра ждем вас к десяти часам утра.
Трубку положили. Я не мог прийти в себя. Шутка сказать, доклад в ЦК. Да еще первый. И вот так — завтра. Никак не мог поначалу сообразить, с чего начать подготовку. Был час дня, поезд на Москву отходил в одиннадцать вечера. Вот и все время. Пригласил секретарей обкома и горкома, заведующих отделами. Сказал о вызове в Москву. Спросил, какие у них соображения. Заговорили все сразу. Когда шум поутих, сказал:
— Доклада написать не успеем. Это ясно. Тогда выделим наиболее важное.
Высказался сам. Стали добавлять: об этом нужно сказать, об этом. Потом я сообщил собравшимся, что уже около месяца у нас находится инспектор ЦК.
— Кто его видел?
Оказалось, видели многие, кое с кем он даже беседовал, был в районах. Все считали, что я о нем, безусловно, знаю. Только для меня это новость.
В Москву со мной поехало несколько товарищей. И вместе с нами — инспектор ЦК. Я спросил его:
— Почему не зашли ко мне?
Ответ его был прост и лаконичен:
— Не было невыясненных вопросов.
На вокзале в Москве мы задержались. Высланная за нами машина не пришла вовремя. Когда входили в зал заседания, услышали голос председательствующего А.А. Андреева:
— Ну вот и ярославцы приехали. Слово имеет товарищ Шахурин. И добавил:
— Для доклада о работе обкома вам пятнадцать минут.
В это время я еще шел от входной двери удлиненного вала, по обе стороны которого стояли столы с вертящимися стульями, а впереди — длинный стол с большим закруглением. Там сидели члены Секретариата и Оргбюро — А.А. Андреев, А.А. Жданов, А.С. Щербаков и заведующие отделами ЦК ВКП(б). В зале я увидел Надежду Константиновну Крупскую и Розалию Самойловну Землячку. Когда подошел к трибуне, понял, что подготовленные в обкоме тезисы доклада ни к чему: по ним нужно говорить не меньше часа. По- этому я стал на ходу перестраиваться. Сначала получилось, как мне показалось, немного путано и сбивчиво, потом все более уверенно и увлеченно. Говорил о том, как работает Ярославская парторганизация, что нам удалось сделать, что не удалось и почему, что намечаем на будущее. Приученный еще со времени работы в академии к военной дисциплине, укладываюсь в отведенный срок.
Мне задали несколько вопросов, и, отвечая на один из них, я «поплыл».
