Тодорский глубоко вникал в работу научного совета академии, что мне, как ученому секретарю, было очень заметно.
Работы в академии у меня было много. Меня не раз избирали в партийные органы подразделений академии, был и секретарем парторганизации штаба, а в начале 1937 года стал еще и членом райкома партии. Несмотря на такую нагрузку, работал с большим интересом. Поначалу я жил далеко от академии. Поэтому уезжал из дома рано, а возвращался поздно. Иной раз так за день накрутишься, что забываешь о еде, а спохватишься — уже все закрыто: и столовая, и буфет. Потом дали квартиру рядом с академией. Это экономило много сил.
В один из дней августа 1937 года меня вызвали в Ленинградский райком партии. Секретарь райкома расспросил о том, как работаю и живу. Я рассказал все как было: работа интересная, работы много, жаловаться не на что. Выслушав, секретарь сказал:
— Завтра в девять часов вечера прошу вас быть в Московском комитете партии.
В назначенный час явился туда. Разговор оказался неожиданным.
Мне предложили стать парторгом ЦК на авиационном заводе.
Я ответил, что не хотел бы уходить из академии, нынешняя работа мне нравится.
— Сейчас есть установка посылать на партийную работу в промышленность инженеров.
Тогда я заметил, что не хотел бы уходить из армии. К тому времени у меня уже было звание военного инженера второго ранга.
— А вы останетесь в кадрах армии.
Больше возразить было нечего:
— Ну что ж, если надо, я готов.
— Вот и хорошо. На днях вас вызовут в ЦК.
Авиационный завод, где я стал работать парторгом Центрального Комитета ВКП(б), был предприятием авиационной промышленности. В то время завод перестраивался на выпуск новых машин. Ставился в производство цельнометаллический американский самолет. Осваивалось большое количество закупленного за границей современного оборудования — падающие молоты, прессы, специальные станки. Парторганизация на заводе насчитывала более тысячи человек. Теперь такая организация действует на правах райкома и объединяет целую сеть первичных парторганизаций. А тогда все было напрямую. Все решалось на общем собрании. Хорошо, что поблизости был вместительный Дворец спорта. На открытые партсобрания там собиралось более 2 тысяч человек.
Поскольку я был парторгом ЦК, райком рекомендовал общему партийному собранию избрать меня и секретарем парткома завода. Вместе со мной в партком были избраны и другие коммунисты — рабочие и инженеры, которых на заводе хорошо знали, которым вполне доверяли.
Директором завода был в то время Сидора, в прошлом директор Харьковского тракторного завода. Человек грамотный, знающий производство. Однако самолеты он до этого не строил и потому чувствовал себя на новом поприще довольно неуверенно. Главный инженер завода Шекунов был, напротив, опытным самолетостроителем, инженером с большим стажем. Но в условиях перестройки завода на новую технологию и новую технику не проявлял необходимой решительности.
Разбираясь во всем, беседуя с руководителями служб — коммунистами и беспартийными, я видел, что темп перевода завода на новое производство очень низок, нет твердого, уверенного руководства. Понял, что поддержку нужно искать у партийного актива, кадровых рабочих, к ним прежде всего обращаться, вооружать их новыми задачами и планами. Коллектив завода заслуживал самой высокой похвалы. Многие работали на заводе очень подолгу, нередко целыми семьями — отец и сыновья. Рабочие были очень высокой квалификации. По схеме, нарисованной конструкторами, а иногда и без схем могли сделать сложные детали. Мастер медницкого цеха Курсков свои приемы демонстрировал на сцене заводского клуба. Это были люди, воспитанные на авиационных традициях. Если нужно было что-то сделать, особенно для армии, коллектив завода считал делом чести выполнить работу добротно и в срок.
Всевозможные трудности возникали каждый день, и многое нужно было решать парткому, мне как парторгу ЦК. Этим я и был занят, стараясь вникнуть во все глубоко, с пользой для завода. Вскоре меня избрали членом бюро райкома партии. Это, конечно, прибавило новые нагрузки.
В первое время я очень беспокоился, созывая общие партийные собрания, ставя на них вопросы партийной или хозяйственной работы. Времени на тот или иной вопрос отводилось мало. Короткое сообщение, выступит один — за, другой — против, максимум еще по одному человеку — и уже кричат: «Ясно, давайте решать». Думаешь, сумеют ли так быстро разобраться? Ведь я с тем или иным человеком сидел часами. Правильно ли решил? Ведь речь шла о важных делах, часто о судьбах коммунистов. И каждый раз с удивлением и радостью убеждался: правильно решают, несмотря на краткость обсуждения. Видимо, знание людей, партийная принципиальность и рабочее, классовое чутье безошибочно в абсолютном большинстве случаев подсказывали, как надо поступить. Неискренность, желание обойти острые углы люди сразу чувствовали и тут же реагировали. Пассивных на партийных собраниях, а тем более на активах не видел. Замечательный был коллектив.
В 1937 году впервые проводились выборы в Верховный Совет СССР. Все делалось в первый раз: выдвижение кандидатов, доверенных лиц, комплектование избирательных комиссий, подбор помещений и их оформление. Митинги проходили часто под открытым небом — настолько они были многочисленными. А когда собирались избиратели со всех участков, то шли на стадион. Подготовка митингов и их проведение требовали больших забот и хлопот. К этому добавлялся еженедельный инструктаж агитаторов, беседы с ними а их — сотни… Но и с этим делом мы справились.
А завод продолжал осваивать новое оборудование и новую технологию. Вместо ручной выколотки капотов моторов, коков винтов и других изделий стали применять автоматическую их обработку на падающих молотах. Многие детали изготовляли под прессом, дюралевые профили — на зиг-машинах. Кое- что переводили на сварку. В целом это был значительно более прогрессивный процесс, который по мере получения все большего количества нового оборудования внедрялся и на других заводах авиационной промышленности. И хотя американский самолет по ряду причин не пошел в серийное производство, освоение его сыграло очень существенную роль. На завода произошла реконструкция. Были созданы цех нормалей, фюзеляжный, цех шасси и т. д. Улучшились обработка винтомоторной группы, организация работ по подготовке самолетов к облету, проведение самих облетов. Летчики-испытатели на заводе перестраивались на новый ритм. Это были люди с большим опытом и знанием летного дела, которыми до сих пор гордится авиационная промышленность. Владимир и Константин Коккинаки, А.И. Жуков, братья Давыдовы, В.А. Степанченок и другие считали себя частью заводского коллектива и вносили свою лепту в общее дело.
Моя жизнь входила в новую колею. Однако судьбе было угодно вмешаться вновь. В конце апреля 1938 года, в субботу, после окончания работы меня снова вызвали в ЦК.
— Центральный Комитет рекомендует вас первым секретарем Ярославского обкома партии, — сказали мне, — Сегодня вам нужно собрать партком и сдать дела, а завтра выехать в Ярославль. В понедельник утром там созывается пленум обкома.
Понял, что вопрос решен без меня.
— Когда же я соберу партком, ведь все разошлись с завода до понедельника?
— Партком соберите сегодня.
Так началась моя партийная работа такого масштаба, о котором я прежде и подумать не мог. На пленуме Ярославского обкома партии, рассказав о себе, я дал слово приложить все усилия, чтобы оправдать доверие ЦК и областной партийной организации. Меня избрали первым секретарем обкома и первым секретарем горкома партии. В то время первые секретари обкомов одновременно избирались и первыми секретарями горкомов.
В обкоме и горкоме работали в большинстве своем молодые, способные и преданные делу люди. Заведующим партийно-организационным отделом был А.Д. Крутецков, знающий человек, тесно связанный с партийным активом и массами. Идеологический участок возглавлял хорошо подготовленный пропагандист и организатор А.Н. Кузин, впоследствии заведующий Отделом печати ЦК ВКП(б) и председатель Комитета по радиовещанию. Вторым секретарем горкома был В.Я. Горбань, замечательный организатор и принципиальный коммунист, инженер, выдвинутый на этот пост автозаводцами. Потом он работал секретарем ЦК Компартии Молдавии. Секретарем обкома комсомола был Ю.В. Андропов, получивший
