простую, хотя и сделанную отнюдь не из шкурок сурка.
— Поклонись, — произнес Эдеко.
Я поклонилась, но, судя по всему, не достаточно низко, потому что в это же мгновение Эдеко ударил меня по затылку так, что я упала на колени. Украдкой я взглянула на Аттилу, чтобы узнать, как он это воспримет, но никакой реакции не последовало. Он отвернул голову чуть в сторону и смотрел куда-то таким отсутствующим взглядом, что вполне мог оказаться спящим с открытыми глазами. В профиль он выглядел старше, где-то около сорока лет от роду. Так прошло несколько мгновений. Потом Аттила что-то тихо сказал Эдеко. Тот приказал мне:
— Теперь подойди поближе, чтобы он мог тебя рассмотреть.
Я проползла на коленях по полу, остро ощущая слабость и голод. Перед глазами стоял тот самый несъеденный кусочек хлеба, покрытый мухами, только сейчас он был для меня необычайно желанным и привлекательным. Я попыталась сесть на пятки, чтобы удержать равновесие, но Эдеко крикнул: «Не вставать с коленей!» — и я заставила себя остаться в коленопреклоненном положении, покачиваясь из стороны в сторону.
Мужчины довольно долго переговаривались, пока я стояла согбенной и всеми силами старалась не упасть. Наконец, Эдеко сказал:
— Аттила желает, чтобы ты знала: он с благодарностью принимает твой дар. Я поведал Аттиле, как меч попал в твои руки и как ты принесла его дней тридцать назад. Он считает тебя исключительно отважной женщиной. А теперь тебе позволено обратиться к Аттиле.
Всего тридцать дней назад? Не шестьдесят? Не сто? Несмотря на то, что я столько времени репетировала свою речь, сейчас я не в силах была думать ни о чем другом, кроме этих прошедших тридцати дней. Это невозможно!
— Я благодарна Аттиле за то, что он согласился меня увидеть, — произнесла я, заикаясь. Потом наклонила голову еще ниже и попыталась вспомнить, как и зачем здесь оказалась. — Для меня действительно большая честь предстать перед глазами такого великого человека. Теперь, когда я больше не под стражей, я бы почла за еще большую честь встретиться с ним вновь, чтобы послушать о подвигах, которые Аттила совершил благодаря моему дару! Я буду молиться о том, чтобы их случилось великое множество.
Я была довольна своей короткой речью, но никак не дрожащим и срывающимся голосом, которым я ее произнесла. Аттила слушал, не глядя на меня и не проявляя ни малейшего намека на заинтересованность. Не взглянул он и на Эдеко, пока тот переводил. Потом великий Аттила замолчал так надолго, что я решила: наша встреча закончена, и ответа мне не дождаться. Но тут взгляд его черных глаз метнулся на Эдеко. Аттила что-то произнес, поколебался и добавил что-то еще. Закончив говорить, он отвернулся от меня так, что я увидела его ухо и ритуальный шрам. Эдеко перевел:
— Аттила с сожалением говорит тебе о том, что ты все еще находишься под стражей, но…
— Этого не может быть! Я не вернусь назад? — вскрикнула я в отчаянии.
— Но, — продолжил Эдеко, — в знак благодарности за твой дар ты получишь от нашего народа все, в чем нуждаешься, — любую еду и одежду.
—
Эдеко быстро перевел дыхание и продолжил:
— Тебе позволено регулярно мыться. Ты получишь столько вина, сколько пожелаешь. Я сам стану навещать тебя, чтобы убедиться в том, что ты ни в чем не нуждаешься. Аттила будет посылать за тобой. Так он решил твою судьбу.
Я поднялась на ноги. Эдеко снова надавил мне на плечо, но на этот раз я отказалась подчиниться.
— Решил мою судьбу? — воскликнула я, глядя на Аттилу, отчаянно желая заглянуть в его глаза. — Значит, так со мной будут обращаться? Как с животным?
Аттила оставался неподвижным. Эдеко рассмеялся.
— Ты же сказала, что выросла в пещерах. Значит, тебе привычно жить подобно животному.
Мне понадобилось время, чтобы понять, о чем он говорит.
— Да, я спала в пещерах, — горько сказала я. — Но дни я проводила за их пределами. Я могла приходить и уходить, когда мне заблагорассудится. Мы,
Улыбка сошла с лица Эдеко.
— Нет такой вещи, как свобода, женщина, — зло бросил он. — Мы свободны лишь в выборе своих ограничений.
— Тогда позвольте мне самой выбрать их для себя. Отпустите меня.
— Ты никогда отсюда не уйдешь.
Я глянула на Аттилу, который по-прежнему сидел, не шелохнувшись.
— Тогда пусть Аттила лишит меня жизни. Скажи ему, что я буду счастлива, если он позволит драгоценному мечу сначала окунуться в кровь женщины, которая подарила его.
Эдеко рассмеялся и перевел мои слова. По-прежнему не поворачивая головы, Аттила усмехнулся. Их веселье повергло меня в настоящую ярость. Моя рука метнулась к мечу войны. В тот момент я уже была готова убить себя, но Аттила положил руку на эфес меча. Его пальцы лениво охватили рукоять, будто он просто хотел поправить его на коленях. В тот же самый момент Эдеко схватил меня за плечи и оттащил на шаг назад. Аттила зевнул, потом что-то сказал Эдеко. Тот перевел:
— Аттила понимает то положение, в котором ты оказалась, но не желает, чтобы что-то произошло с женщиной, которая принесла ему дар богов. Он призовет тебя к себе через некоторое время, но твое поведение сейчас вынуждает его закончить встречу.
Когда Эдеко повернулся к двери, я бросила последний взгляд на Аттилу. Он сидел, скрестив ноги и закрыв глаза. На его губах играла легкая усмешка.
Мы вышли наружу, Эдеко взял меня под локоть, но я вывернулась, и некоторое время мы брели в молчании. Добравшись до своей хижины, я вступила в нее со словами:
— Переселите меня в город. Я не буду ни с кем беседовать, даю слово. Спроси женщин, которые приходили ко мне каждый день, принося еду, — я ни разу не пыталась заговорить с ними. За все это время я не произнесла ни слова.
К моему огромному облегчению, Эдеко вошел в хижину следом за мной.
— Это невозможно, — сказал он.
Его голос сейчас казался нежным, как и его рука, когда он пытался взять меня за локоть. В неожиданном порыве я схватила его ладонь, хотя и чувствовала, что он противится этому.
— Что я сделала? — воскликнула я. — Какое преступление совершила? Ты не должен бросать меня здесь в одиночестве!
Мой взгляд упал вниз. Пока меня не было, сюда принесли еду. Настоящую еду, много мяса, хлеба, сыра, фруктов и кувшин с вином. Теперь я разрывалась между желанием задержать Эдеко — как бы я его ни ненавидела, я не вынесла бы еще одного дня или ночи в полном одиночестве — и голодом. Я ослабила хватку на руке Эдеко, и она быстро выскользнула у меня из пальцев.
— Я не могу так жить, — пробормотала я, все еще глядя на тарелки с едой. И снова я задалась вопросом, не мог ли Эдеко оказаться в Вормсе, когда убивали бургундов. Ему было тогда, но меньшей мере, лет тринадцать, в этом возрасте уже становятся воинами, а воин должен принимать участие во всех битвах. Я опустилась на колени со словами: — Я должна поесть.
Подняв глаза, я увидела, что Эдеко уже удалился.
3
— Однажды пастух, живший за пределами города, подошел к воротам и стал умолять о встрече с Аттилой. Аттила согласился, и пастух рассказал ему, как утром заметил, что одна из его телок захромала.